Вихри Сумрака. Часть 2

[qwertysa]

Автор: это я, Морок
Адрес: [email protected], но мыльница общая, на многих рассчитанная, так что не пугайтесь
Рейтинг: PG-13 (вряд ли я осилю большее)
Парринг: Завулон/Городецкий (но совсем не с первой главы)
Жанр: кто бы знал... да в общем-то как и в оригинале
Содержание: Жил-был на свете Антон Городецкий, искусственный Высший Маг. Оттого и все беды. Ну, почти все. Еще немножко от сумрака.
Размещение: Спрашивайте! Я доооооообрый
Замечания: Все от лукавого, все от Лукьяненко. Ничего от фильма.
А также: В тексте использованы (или будут использованы) песни Геннадия Гладкова,Павла Кашина, Владимира Высоцкого, групп Беломорс, Чайф, Агата Кристи, Крематорий, Сплин, Алиса, Танцы Минус, Наутилус, Виа Гра, Глюк'oza, Чиж и Ко. Или не будут использованы. И стихи Заходера.

Предупреждения: я умный, добрый, красивый, но страшно безграмотный. Поэтому большое спасибо Йору, который имеет терпение литературно и не очень редактировать мои опусы. И еще спасибо Элу за то, что он на этот раз не упал со стула от смеха.

 

Размещение: отправленно (если запретят - удалю)

@темы: АГ/Зав (Дозоры)

Comments

[qwertysa]

Вихри Сумрака

Часть 2

Поцелуев! Поцелуев! Поцелуев!
Ночной Дозор

Крови! Крови! Крови!
Дневной Дозор

Хоть что-нибудь…
Инквизиция

Пролог

Он не хотел просыпаться. Опять работа, опять эта гребаная "общественная деятельность", интриги, разборки. Опять доказывать, что он лучший, биться за место под солнцем. Надоело. Гесер что-то говорил о пенсии?
Он не хотел просыпаться, но сон уже ускользнул, туда же торопилась дремота, и, в конце концов, реальный мир грохнулся на него всей своей тяжестью.
Впрочем, на этот раз реальность оказалась совсем не так плоха. Даже очень неплоха, что удивительно, ибо последние несколько лет с ней такого не случалось. Было уютно, несмотря на то, что простыня, обычный хлопок, собралась под спиной, чье-то горячее тело прижималось к правому боку, и в комнате стояла непривычная духота маленького помещения. Уютно и удобно.
Завулон вздохнул и открыл глаза. Да-а, судя по подтекам на потолке, он явно не в гостинице, и уж тем более не дома. Вообще, если выкинуть из головы остатки сна, то на их место ненавязчиво начинают приходить мысли о Городецком, точнее – о квартире Городецкого. Ну кто бы мог подумать, что глава Дневного Дозора Москвы может спокойно выспаться только в квартире Светлого, и не какого-нибудь, а самого гениально сумасшедшего Городецкого Антона Сергеевича. Никто не мог такого подумать, чем этот, уставший до потери сознания, глава вчера и воспользовался.
На взгляд постороннего - экстримально, но Завулон, к его собственному удивлению, чувствовал себя здесь даже уютнее чем дома. Впрочем, он во многих местах чувствовал себя уютнее, чем в своем огромном пустом доме. С чего Городецкий взял, будто он живет в офисе? Может, Гесер к своему кабинету спальню и пристроил, но ведь не все же такие маньяки. Как бы то ни было, в этой крохотной захламленной квартире было лучше всего. И безопаснее. И никто не знал, где он.
Кроме безрассудного существа, дрыхнущего у Великого Темного под боком. Давненько такого не случалось, чтобы кто-то осмеливался спать в одной кровати с Завулоном. Все его любовницы и любовники знали, чего делать не стоит, и когда смыться, дабы избежать лишних неприятностей. Если логически поразмыслить и отбросить нехорошие варианты (вроде Гесера, Хены, или еще хуже – Светланы), то остается только… Завулон повернул голову. Ну да, Городецкий. Антошка без гармошки и с придурью немножко. Собственно говоря, никого другого ждать и не приходилось, он единственный Иной во всем мире, доверяющий Темным и способный спать рядом со страшным и ужасным (гадким, противным) Завулоном. Ну, действительно, не трудно допетрить, что какая бы внутри защита не стояла, а вытащить из квартиры сонного человека, будь он хоть трижды Светлым, особого труда не составит. Не настолько Городецкий идиот, чтобы не подумать об этом. Бывший аналитик все-таки. Значит, доверяет? Честно говоря, это еще невероятнее, чем аналитический идиотизм, но с другой стороны на Великом Совете он что-то пытался сказать Хене об их особых отношениях. Загадочный Иной… Причем "за" – приставка.
Хотя, конечно, он мог и не заметить Завулона. Достаточно было взглянуть на Светлого, чтобы убедиться в реальности именно этого варианта событий - Городецкий выглядел безобразно. Словно на нем пахали или пытали в казематах ЧК, пока Завулон отсутствовал. Антон умудрялся казаться усталым даже во сне. Заметная потеря веса и приобретение синяков под глазами очарования ему не прибавляли. Наверное, дополз до дома и свалился. По крайней мере, спал он точно без снов. То, что Светлый еще жив, подтверждалось лишь температурой и слабым дыханием.
Не жалеет Гесер своих сотрудников. Конечно, глава Дневного Дозора тоже этим увлекается, но он Темный, ему можно. Вот если бы Городецкий был в его подчинении… Завулон хихикнул и отвернулся. Ну, что за мысли в чужой кровати. Ладно бы еще хоть какие-то шансы были, а так… Да и были бы шансы, один взгляд на замученного парня отбивал желание напрочь. Антону сейчас отсыпаться-откармливаться надо, а не удовлетворять похоть старого интригана (нет, не настолько старого, но все ж таки Темного, а у Темных, как известно, либидо повышено). И раз никого нет рядом, прямой долг незванного гостя позаботится о хозяине. Завулон снова хихикнул и осторожно вылез из-под одеяла. Можно было бы устроить Городецкому сюрприз, остаться в постели и посмотреть, какое у него будет лицо, когда он проснется. Но … это ведь Городецкий…
Завулон наклонился и тихонько дунул Антону в ухо, тот вздохнул, улыбнулся и перевернулся на спину. Усталая морщинка между бровями исчезла. Так-то лучше.
Темный поднялся. И уперся в сумеречный маячок. Все-таки заметил, Городецкий. Гаденыш. От слова "гадать".
Маячок вел на первый слой, где прямо в воздухе кривым почерком было выведено:

"Не изнасиловал.
А.
PS. Кофе на мою долю."

-И не только кофе, - прошептал Завулон, легко касаясь растрепанных волос Антона. Светлый сначала напрягся, но почти тут же расслабился и "растаял" в подушку. Завулон усмехнулся. – Я нашел твое слабое место, Городецкий, теперь не отпихаешься…

[qwertysa]

Глава 1

Я проснулся в удивительно хорошем настроении. Балконная дверь была приоткрыта, весенний ветер приносил приятную прохладу, одомашненная растительность радостно замерла в ожидании кормежки, и вообще все было замечательно.

"Бутылка кефира, полбатона.
Бутылка кефира, полбатона.
А я сегодня дома,
А я сегодня дома,
А я сегодня дома один…"

Я долго валялся в постели, наслаждаясь покоем, потом не торопясь принял душ, оделся.

"А потом, проходя мимо зеркала,
Я скажу: "А что, не так уж я и страшен".
Я даже немного,
Я даже немного,
Я даже немного ничего."

Естественно, позаботился о подоконной живности. На кухне обнаружил остывший кофе. Ага, какая-то совесть у Завулона еще осталась.
За окном солнце то пряталось, то выглядывало из-за облаков. Деревья стояли лысые, но набухшие почки уже согнали с них зимний облик. Ликующе вопили воробьи, вороны дрались из-за гнезда, у помойки женихались собаки.

"А потом, стоя на балконе,
Я буду смотреть на прохожих.
На девчонок,
На весенних девчонок,
На весенних девчонок и немного на парней."

Сегодня я не работаю. Сегодня я отдыхаю. Хорошо-то как!
Я пошел в кабинет. Книги с января так и лежали неразобранными стопками по всей комнате. Пыль осела на них толстым слоем, превращая мою маленькую библиотеку в неразличимые тома одного собрания сочинений. Я намочил в ванной тряпку и принялся протирать самые закамуфлированные обложки, а остальные книги сразу расставлял по полкам. Ничего особенного в них не было: я не собирал раритетные издания, не увлекался тем, что мой отец называет "золочеными корешками". Фантастика, да кое-какие компьютерные издания, большая часть которых устарела еще в год выпуска.
Книги заняли часа полтора. Все проходило ладно, пока я не взялся за маленькую стопочку на столе. Это были Надюшкины книжки. Стихи, сказки и несколько альбомов для рисования. Я поставил их на нижнюю полку. Не знаю, интересны ли будут Наде детские забавы, когда она вернется, но выбрасывать ее вещи я не собирался.
Самый растрепанный альбом никак не хотел вставать на место и, в конце концов, разлетелся листами по полу. Я собрал их и, усевшись в кресло, стал рассматривать художества дочери. Мама, папа, кошечки, собачки, лошадки, принцессы и принцы… Почти все рисунки были подписаны, коряво и не всегда правильно, зато я мог понять, что там изображено. Моя девочка была весьма развитым ребенком для своего возраста. С очень богатым воображением и полным отсутствием жалости к цветным карандашам.
Только один рисунок выбивался из общей массы. Черным карандашом был густо намалеван "детский дым" – спиралеобразная каракуля. Потом размазан пальцем до серого фона, и поверх нарисована более аккуратная концентрическая спираль. На другой половине листа топорщилось что-то колюче-клыкастое. Вокруг картинки плясали старательно выведенные буквы, складываясь в Заходеровское стихотворение:

"Встретились Бяка и Бука.
Никто не издал ни звука.
Никто не подал и знака –
Молчали Бука и Бяка.
И Бука думал со скукой:
"Чего он так смотрит – букой?"
А Бяка думал: "Однако.
Какой он ужасный бяка…"

В общем, страшненький рисунок.
-Городецкий, ты совсем сбрендил?! – гневный вопль Завулона отвлек меня от разглядывания шедевра домашнего хоррора. – Нашел время убираться! Сегодня Пасха, имей уважение к общенародным праздникам!
Его лицо выражало такое неподдельное возмущение, что я неожиданно для самого себя улыбнулся. И Завулон … Он вдруг расплылся потрясающей, удивительной, прекрасной улыбкой…
Я этого не говорил. Совсем свихнулся.
-Заканчивай дурью маяться. Пойдем яйца бить и куличи есть, - для большей убедительности он тряхнул набитым полиэтиленовым пакетом и исчез за дверью.
Я убрал Надюшкины рисунки в стол, забросил пыльную тряпку в ванную, вымыл руки и пошел на кухню. Темный уже вовсю хозяйничал там: на блюде высился кулич, вокруг него лежали крашенные яйца, рядом с блюдом стоял заварочный чайник, важно пуская пар из носика. Сам Завулон усиленно вымешивал в миске что-то белое. Он был без своего обычного пиджака, зато в новеньком фартуке с заглаженными складками и двумя помидорами, вышитыми слишком низко для приличных фартуков.
-Что это? – я ткнул пальцем в содержимое миски, за что сразу схлопотал ложкой по носу.
-Пасха. Руки прочь от творения пролетариата.
-Это ты пролетариат?!
-Разве нет? Все время пролетаю, - Завулон высыпал в миску изюм и цукаты. – Вообще-то пасху готовят за день до праздника, но, ты уж извини, вчера мне было не до творога. А вы перепугались, когда я пропал, да? – он довольно ухмыльнулся. – Гесер мне сегодня такую проповедь о хороших манерах по телефону прочитал, я полчаса смеялся. Он сказал, что дал вам два выходных? – я кивнул. – Щедрый хозяин. Прогадал ты, Антош, с выбором цвета, надо было становиться Темным. Я своих тоже не жалею, но они хотя бы отдыхают по-человечески.
-У меня не было выбора.
-Выбор всегда есть. Просто иногда не хватает информации. Но ты не печалься, я присмотрю за твоим досугом, если Гесер тебя совсем заездит.
Я не стал комментировать последнее замечание, от весны остался один месяц, может, Темному летом полегчает. Если не полегчает, тогда и будем принимать адекватные меры.
Завулон красиво размазал свою пасху по тарелкам.
-Ешь, Антон, творог полезен для костей. Мою стряпню еще никто не ругал.
-Некому было, наверное, - я взял ложку. - А сам?
-Боишься, отравлю? Не для того готовил.
-Кто тебя знает…
Пасха оказалась действительно вкусной. Как и кулич, но тут уже заслуга не Завулона.
-Давай, - Великий выбрал зеленое яйцо и направил тупым концом на меня. – Как там говорят? Христос воскресе?
-И вам того же, - поддержал я красным. Мое яйцо проиграло.
-Быть тебе весь год снизу, Городецкий! – Завулон закудахтал и чуть не свалился со стула. Точно пошлю его куда-нибудь … полечиться.
Честно скажу, ничего горячительного в рот не брали, но через пол часа застолья уже вовсю хихикали, а через час ржали в голос - перемывали косточки Дозорам и Инквизиции. Особенно Инквизиции. Не два взрослых мужика, а девчонки-школьницы. Вот уж действительно "встретились Бяка и Бука".
Набив брюхо пасхальной пищей и залив чаем, мы отправились в спальню. Смотреть телевизор, а не то, что все подумали. Так как квартира небольшая, особого выбора, где ставить телевизор, не было. Либо в спальне, либо в кабинете (нет, конечно, самое место ему в туалете, но в наших малогабаритных каморках не создашь необходимых условий для семейного отдыха). В кабинете я предпочитал держать только нужные вещи, не отвлекающие от рабочих мыслей, поэтому для телевизора оставалась спальня.

[qwertysa]

Дурное дело для Иного – просмотр телепередач, но в праздник многое позволено. Впрочем, это занятие нам скоро наскучило: новости были действительно праздничными, то есть минимум информации, максимум охов и ахов, а фильмы не под настроение. Смотреть же ток-шоу и религиозные передачи не решится ни один здоровый на голову Иной. Не могу утверждать, что мы с Завулоном здоровые на голову, но от таких извращений сумрак пока хранил. В конце концов, Темный врылся в мою видеотеку, а я, залегши на кровати, уставился в потолок. Надюшкин рисунок все не выходил из головы, перед глазами маячили спирали и клыкастые монстры.
-Порнухи не держу, - предупредил я на всякий случай, когда Завулон что-то раздраженно пробормотал.
-Очень надо. Можно подумать, я на голых девок не нагляделся. В отличие от Светлых мы целомудрие не храним, но ты это и без меня знаешь.
-Порнуха бывает не только с "голыми девками". Мальчики, собачки, таракашечки всякие…
Завулон с преувеличенной осторожностью вылез из тумбочки и, повернувшись, так долго молча смотрел на меня, то ли чего-то ожидая, то ли на что-то решаясь, что мне стало не по себе. Чего он так смотрит – букой?
-Ну, замнем таракашечек, - согласился я с самим собой.
Темный усмехнулся. Грустно, или мне показалось?
-Дурак ты, Городецкий, - тихо сказал он, отворачиваясь.
-Дурак, ваше благородие, как есть дурак. Только что тогда ты тут делаешь?
-Может, мне нравится общаться с дураками, - донеслось до меня из тумбочки.
Я фыркнул и больше не выступал. Что с Бяками связываться?
Вот привязалось. Буки-бяки, вроде бы мы никогда не пугали Надюшку ерундой про "придет-заберет". Почему она выбрала этот стишок? И кого она нарисовала? Понятно, что Буку и Бяку, но кто из них Бука, а кто Бяка? Бяка интересовала меня больше. Кто это - дымная спираль или саблезубый ежик? Какого черта меня это так волнует?
-О чем задумался? – бархатным голосом спросила голова Завулона, зависнув в вершке надо мной и загородив обзор престарелого потолка.
-О Бяке.
Темный надулся и отполз.
-Дожили. Я его куличами потчую, а он обзывается. Я, между прочим, все еще глава Дневного Дозора. Оскорблять начальство конкурирующей организации в высшей степени неразумно.
Я засмеялся.
-Не имел в виду тебя. Честно, - я сделал самое честное лицо, на которое был в тот момент способен. – Хотя, конечно, эпитет тебе подходит идеально. Когда убирался, нашел Надюшкин рисунок с Заходеровским стишком про Буку и Бяку. Вот и засело.
Завулон сделал поэтическую мину и продекламировал:

"Ах, многие считают,
Что Бука – это Бяка,
А это совершенно
Неправильно, однако!
Да, нас нетрудно спутать,
Но в том-то вся и штука,
Что Бяка – это Бяка,
А Бука – это Бука.
Хотя не спорю, всякий
Порою смотрит букой,
Хотя не скрою, всякий
Порой бывает бякой,
Но путать Буку с Бякой,
А также Бяку с Букой
Всем детям строго-настрого
Запрещено наукой."

Он прочитал это так вдохновенно, что меня разобрал дикий хохот. До спертого дыхания.
-Гениальное стихотворение. Если бы писал учебник для начинающих Темных, поставил бы эпиграфом, - Завулон хлопнул меня по животу. – Кончай ржать, заикаешь. У твоей дочери хороший вкус. Девочка могла бы стать выдающимся поэтом. Или художником.
Я кивнул, пытаясь выправить дыхание.
-Точно. Только она иллюстрировала другое стихотворение. Про встречу Бяки и Буки. Но это тоже неплохо, особенно в твоем исполнении. Я в восторге. Ты прочитай его как-нибудь Ночному Дозору, я уверен, твой рейтинг сразу подскочит на несколько десятков пунктов.
-О, я всю жизнь мечтал перещеголять популярностью Гесера. Обязательно воспользуюсь твоим советом, - Завулон уселся по-турецки, пощекотав мою пятку, так что мне пришлось подтянуть колени, дабы избежать дальнейших приставаний. - И как она представляла Буку?
-Вот вернется, спросим. Но меня больше интересует Бяка, - признался я. – Там два персонажа: какое-то чудо-юдо вроде саблезубого ежа…
Завулон хмыкнул.
-С саблезубыми это к Хене. Он, как один из представителей, может оценить реалистичность.
-Да? – почему-то я принял Хену без всяких вопросов, оборотень так оборотень, старший так старший. – Он вообще кто?
-А ты весь Совет с ним цацкался и не удосужился поинтересоваться?
-Только не говори, что ревнуешь. Колись, - я легонько пнул Завулона и получил ощутимый щипок в ответ. Теперь синяк будет.
-Смилодон. Слышал о таком? Саблезубый тигр по-русски, махайрод по-гречески.
-И сколько же ему лет? Он своих животных родственников видел?
-Говорит, что видел. А лет… - Завулон пожал плечами, - тысяч тридцать, может, пятьдесят. Вряд ли больше.
Я припомнил факты о саблезубых тиграх времен посещения школьного кружка палеонтологии. Плотоядные тогда казались намного привлекательнее травоядных, поэтому кое-какая информация о хищниках все еще держалась в моей голове.
-Тогда не видел. Саблезубые тигры вымерли около трехсот тысяч лет назад.
Завулон насмешливо посмотрел на меня.
-По сведениям людей. Мой учитель рассказывал, как они в свое время отбивали мясо у этих тварей. А ему было около десятка тысяч, не больше.
Когда Гесер рассказывал о своих учителях, я всегда воспринимал это как сказки, уж очень трудно представить шефа молодым и глупым. Почему-то по отношению к Завулону такого не случалось. Наверное, из-за того, что я не чувствовал расстояния возраста и опыта. Возможно, уважение, но не расстояние. Не чувствовал его, даже когда мы впервые встретились, и имя "Завулон" было для меня обычной темной экзотикой.

[qwertysa]

Правильно ли это? Я не знал. Теперь Темный сидит на моей кровати и увлеченно рассказывает, как его учитель гонял файерболами саблезубых тигров…
Такое ощущение, что это не Завулон у меня в гостях, а я у него. Он очень уютно себя здесь чувствует. Приходит без спросу, спит в моей постели, кормит меня куличами. Странная реакция на весну. И только ли на весну?
По-моему это продолжается уже семь лет, но сейчас - обострение.
Я видел его досье. Неполное, конечно. Думаю, полного и не существует. Только общие сведения. Кто с кем и сколько. Не помню точное количество его официальных жен, но раз говорит – семнадцать, пусть будет семнадцать. Да, теперь даже припоминается какая-то Шахирезада, видимо, это и есть тот самый нужник женского рода. Меня еще поразило неимоверное количество детей у Завулона. Почти тысяча, и это только подсчитанные. И ни одного Иного. Я не знаю, как он пережил смерти своих детей, но, может быть, привык после сотого. Или и не переживал. В древние времена к детям было совсем другое отношение.
Но тогда причем здесь я?
Как сказала Арина? "Своих он слишком легко сдает"? "Подруг... ни с одной больше десяти лет не прожил, всегда что-то случалось... а молоденькие дурехи все равно к нему в койку прыгали"? Мы прожили со Светланой пять лет. Не покривив душой, могу сказать, это большой срок. А десять лет даже для Гесера и Завулона не мало. Не секунды, которые можно выбросить и забыть. Так что Завулон хочет от меня? Десять лет или кусок оставшейся весны? Почему от меня? "Молоденьких дурех" всегда можно найти и среди Иных, и среди людей, что ему с полусумасшедшего мужика, к тому же Светлого? И какая мне разница? Это, наверняка, очередной далекоидущий план, а я всего лишь не должен поддаваться на провокации и внимательно отслеживать изменения в окружающей обстановке. Я, хотя тупой, наивный и недалекий, но тоже теперь Великий, это дает неоспоримое преимущество по сравнению с моим предыдущим статусом.
-Эй, Городецкий, уснул что ли? Я так неинтересно рассказываю?
-У тебя очень хороший голос, Завулон, убаюкивает.
-Ну, мы же договорились насчет имен, - он опять насупился.
-Хорошо, Артур.
-Ты очень легко согласился, опять о бяках думаешь?
-Нет, - я усмехнулся, - теперь о буках.
Завулон засмеялся.
-Ладно. Упрек принят, больше не обижаюсь, - он пододвинулся поближе и облокотился на мои колени, - так что ты думаешь о буках?
-Что они порой становятся очень наглыми. Даже для главы Дневного Дозора города Москвы.
Он ухмыльнулся:
-Я Великий Темный, мне по роли положено.
-А ты наслаждаешься.
-Ну так. Тем и живем, - он подвигал задом, усаживаясь поудобнее. – Давай, рассказывай дальше о художествах Светлой Мессии, и закроем эту тему. Может, потом мне удастся вытащить тебя на улицу.
-Не называй ее мессией. Вы с Гесером не понимаете значения этого слова. А второго Христа я из нее сделать не дам.
-Как скажешь, Антош, как скажешь. Ты в своем доме хозяин, - он хихикнул, и я его пнул. – Все-все, молчу, только зубы не выбивай. Расскажи мне теперь про Буку. Как я понял, родственник Хены – это Бяка.
-Я не уверен. Там только стихотворение: "Встретились Бяка и Бука. Никто не издал ни звука…" И так далее. И два персонажа без табличек с названиями. Но, видимо, ты прав, этот как-то пострашнее. Второй… Второе, оно больше похоже на спираль. Ураган или вихрь сверху… - настырная мысль полезла на предназначенное ей место, затуманивая все остальные.
Вихрь… и Бука с Бякой. Возможно ли?..
Я видел пока еще неясные тени, но постепенно картинка стала вырисовываться, как черно-белая фотография в проявителе. Главное не мешать мысли оформиться. Главное позволить ей расцвести и выплодоносить выводы и решения. Главное не упустить теперь…
Значит, две заразы у нас сейчас. И если кипящий сумрак – это Бука, то…
Надюшка… Спасибо тебе, девочка.
Я вернулся в реальность, когда Завулон вздохнул и уткнулся лбом в мои колени.
-Ты испортил мне выходные, - пробурчал он. - Да и себе - тоже.
-Не переживай, - я сел. – Расправимся с неприятностями, тогда отдохнем.
-Обещания-обещания, - он оторвался от моих ног и, тягостно вздыхая, слез с кровати. – Неприятности никогда не кончаются. Как и работа. Не люблю тебя, Городецкий.
-И на том спасибо.
Таким разочарованным я его еще ни разу не видел. Похоже, он действительно собирался отдыхать нынче. У меня под боком.
-А ты не воспринимай это как работу. Просто - новое приключение. В конце концов, не каждый день сталкиваешься с Бякой.
-У меня вся жизнь – приключение, и сплошные бяки на пути, - Завулон протянул мне руку. - Поднимайся, Антон, пойдем на кухню. Дурной тон - обсуждать дела в спальне.
Я поднялся с другой стороны кровати.
-Надо вызвать Бориса Игнатьевича и Хену или Эдгара.
-Что? И этого прибалта ты тоже сюда прописал? – с слишком явным отвращением воскликнул он, и я едва успел поймать улыбку.
-Мы вроде как хорошие знакомые для плохих времен. В делах, касающихся Иных, я ему доверяю.
-Он же Темный, хоть и Инквизитор. Для него превыше всего собственные выгоды, а твои интересы его не касаются.
-А тебя?
Завулон замолчал и нахмурился.
-Я свяжусь с Гесером, а ты вызови Хену, если уж Эдгар тебе так противен.
-Не надо, Антош. Только не сюда. Единственное место, где я могу отдохнуть ото всех, и где меня никто не будет искать. Не открывай схроны понапрасну.
-И что ты предлагаешь?
-Выпить чаю, одеться, пойти гулять и загулять в какую-нибудь кафю. А потом уже туда вызвать, кого хочешь. И у тебя будет время обдумать все еще раз, - выкинул он свой последний козырь. Может, и не последний…
-Ладно, - согласился я, взглянув в окно, погода на улице была хорошая, почему бы и не прогуляться. - Хотя обдумывать специально я ничего не буду, пусть само обдумывается.
-Интересный подход к делу.
Когда, через полтора часа чая, сборов, переругивания и взаимных обвинений, мы, наконец, оказались по другую сторону двери, в голову пришла мысль, что Завулон все-таки вытащил меня на улицу. И почему я поддаюсь на все провокации этого Темного?
Ожидая, пока я закрою дверь, Завулон рассматривал обшарпанную стену и тихонько напевал:

"Говорят, мы бяки-буки,
Как же носит нас земля?
Взять ли что ли карты в руки,
Погадать на короля…"

[qwertysa]

Глава 2

"…Hо вера осталась, и надежда живет.
Я знаю, что любовь никогда не умрет.
Лишь дай мне иллюзию, что все не так уж плохо,
И расскажи мне сказку со счастливым концом.

Пойду в поход, два ангела вперед:
Один душу спасает, другой тело бережет.
Последний поход - два ангела вперед:
Один душу спасает, другой - тело бережет."

В исполнении Завулона Чижиная песня оказалась очень даже ничего, намного лучше, чем в оригинале. Трогающая за душу.
-Ты сегодня что-то подозрительно веселый, - сказал я, перепрыгивая через лужу. – То топиться собирался, как узнал, что сумрак закипел, а теперь песенки поешь, пасху отмечаешь.
-А, - Завулон отмахнулся, - помирать, так с музыкой. Хотя, может, ты чего-нибудь и придумаешь, - он хитро посмотрел на меня. Ожидающе.
Почему опять я? Нет, это, конечно, почетно и иногда даже приятно, но чаще оборачивается болью, физической и моральной. Я не хочу. Ну, почему эти "гениальные" идеи все время приходят в мою голову, а не чью-нибудь еще. Что за великое проклятье аналитика?!
Я покосился на празднично сияющее солнце и пробурчал себе под нос, наступая в очередную лужу, которая как всегда оказалась глубже, чем я предполагал:
-Не слишком ли много доверия?
Костлявые пальцы больно схватили меня за плечо, развернули, и я уставился в сердитое лицо Завулона.
-Послушай, Городецкий, у тебя потрясающий дар. Ты можешь вытащить нас всех из этого дерьма. Я не знаю, чего тебе еще не хватает, Светлый. Если будет необходимо, я поставлю перед тобой на колени весь Дневной Дозор и заставлю их петь восхваления божественному Антону Городецкому. Ты только думай, рожай свои сумасшедшие теории, и, помогите нам, Силы, может быть, мы справимся с этими напастями.
-А ты ведь боишься, Завулон, - если бы мне сейчас пришла в голову идея, как вернуть сумраку прежний мирный вид, я бы, наверное, не так сильно удивился, чем когда вдруг понял, что Великий Темный, выступавший против Инквизиции, Гесера и Кости с Фуараном, оставшийся со мной до последнего на Совете - рядом с прорывающимся очагом, рискуя попасть в такую переделку, перед которой развоплощение не страшнее детской карусели, боится. И мало того, он ищет спасения у меня, глупого дозорного, случайно не прибитого много лет назад на крыше "дома на ножках". Фигурально выражаясь, прячется за мою спину. Засмеяться бы, да самому страшно от такой ответственности. Мало мне Светлых…
-Боюсь, - шепнул Завулон, разглядывая мои мокрые кроссовки. Потом добавил нормальным голосом. – Я слишком долго прожил. Молодым уходить легче, они думают, что все уже повидали. Чем старше становишься, тем больше находишь неизведанного. Я еще слишком многого не знаю. Я хочу жить, Антон, и желательно не хуже, чем раньше.
Вот и вся весна. Желание жить оправдывает и куличи, и совместное распивание спирта, и все прочие странности главы Дневного Дозора. Инстинкт самосохранения по-темному. Но почему-то от понимания этого легче не стало, только больнее.
-Вылези из лужи, - Завулон потянул меня за рукав. – Ваш лекарь хуже кипящего сумрака в триллионы раз, и мне совсем не хочется объяснять ему, как Великий маг Городецкий ухитрился простудиться.
Высушивающее заклинание неприятно стянуло носки и кроссовки, и это вдруг оказалось последним камнем на весах моего настроения. Оно уверенно переползло из хорошего в отвратительное. Кефир скис, хлеб зачерствел.
Я судорожно вздохнул, пытаясь сдержать всхлип. Ну, действительно, стыдно взрослому мужчине нюни распускать. Как дите малое, неразумное, у которого конфетку отняли. Бери себя в руки, Городецкий, Завулон не конфетка. Он даже на кусок сала не тянет. А у тебя, Темный правильно заметил, потрясающий дар – находить геморрой на свою задницу. Думай теперь, как из этого выпутаться. И вытащить весь Иной мир вместе с собой. И эту сволочь тоже.
Он думает, что может меня сломать и въехать на моем горбу в свое светлое (или темное?) будущее. Не выйдет. Пусть ищет другие пути туда, а не через мою постель. Я не покупаюсь. Пафосно, но правда.
Однако все равно ведь придется спасать, выручать и так далее. Почему-то я уверен, что Счастливый из-под всех своих слоев жира говорил именно обо мне. И Инквизиция вон Хену прислала, Старшего на меня не пожалела. Когда я не в настроении, его каменная рожа выводит из себя похлеще сумрачной эйфории.
Проблем у нас явно больше, чем нужно для раскачивания застойного существования Иных, и эти проблемы потихоньку сливаются в мой карман. А у меня и своих достаточно. Надя в сумраке. С другом. И если дочь я могу просто вынести оттуда, стоит только добраться до нее, то как быть с этим неизвестным? Можно ли его, вообще, вытащить в реальный мир, или он такой же обитатель сумрака, как синий мох, леса третьего слоя, цветочки восьмого и…
Свет, да за что же?!
Всхлип все же вырвался, и Завулон шарахнулся в сторону, чуть не влетев под черную Волгу. Подходящая смерть для главы Дневного Дозора.
-Ты чего, Антош? – растерянно спросил он, обнимая меня за плечи. – Пойдем, я тебе … мороженного что ли куплю.
Я удержался и не скинул его руку, хотя очень хотелось, но это совсем бы напоминало истеричную девицу. У Светланы нахватался, не иначе. А, может, и стоило разрыдаться – посмотреть, как Завулон бы на это отреагировал. Сбежал бы, наверное. Эта картина немного подняла мне настроение.
Мы перешли с Покровки на Маросейку. Ширина тротуаров резко убавилась, а количество народа заметно прибавилось. Завулону пришлось отцепиться от меня. Он шел сзади и что-то бурчал, взволновано глядя мне в спину. С одной стороны это было забавно, с другой – жутко раздражало. Я завернул в Макдоналдс.
Завулон удивленно хмыкнул.
-Тебе действительно плохо, Антон. Здесь множество более приличных и патриотичных заведений.
Я упрямо встал в очередь.
-Ты обещал мне мороженное.
Как говорится, что с Темного взять…
Завулон вздохнул, покачал головой, но послушно отстоял очередь и купил мне два стаканчика плюс молочный коктейль. Видимо, чтобы больше не выкаблучивался.
Я сел за дальний столик, рассчитанный на четверых, и достал мобильник.
-Ну что, вызывай Хену.
-Сюда?! – Завулон плюхнулся на стул напротив меня. – Ты в своем уме, Городецкий? Старшего в Макдоналдс?
-Я собираюсь рассказать ему и Пресветлому Гесеру про Буку и Бяку. Лучшего места для этого не найти, - невозмутимость в деле доведения Великого – главная составляющая успеха. Надеюсь, мне удалось нацепить соответствующее выражение. Какой же я мстительно мелочный! Сам собой восхищаюсь. Завулон прав, надо было становиться Темным, жаль, что мою Книгу уже не перепишешь, слишком много менять бы пришлось.
Вызвав шефа, я взялся за подтаявшее мороженное. Завулон, подумав, отобрал у меня второй стаканчик.
Минут через десять, нахлебавшись "пепси", он снова завел:

"Hо вера осталась, и надежда живет.
Я знаю, что любовь никогда не умрет.
Лишь дай мне иллюзию, что все не так уж плохо,
И расскажи мне сказку со счастливым концом…"

[qwertysa]

От медленного выкипания меня спас приход Великих. Как я понял, Гесер привез Хену с собой. Вот ведь, и в праздники работают, не то что глава Дневного Дозора.
-Чья идея устроиться в сем непотребном месте? – спросил шеф, неприязненно разглядывая, доставшийся ему стул.
-Городецкого, - Завулон обвиняюще ткнул в меня пальцем.
Гесер осуждающе покачал головой.
-Пожалуй, я тоже хочу мороженного, - пробормотал Хена, направляясь к кассам.
Шеф оглядел меню и, поморщившись, повернулся к Завулону.
-Не мое дело, конечно, но можно узнать, почему вы оказались здесь вместе?
-Так ведь Пасха, - разведя руками, невинно улыбнулся Темный, словно это что-нибудь объясняло. Может быть, и объясняло, потому что Гесер больше ничего не спросил.
Хена вернулся быстро, наверняка, разогнал очередь, уселся на свободный стул и с аппетитом принялся вылизывать мороженое. Очень … неоднозначное зрелище, надо заметить.
Я покраснел, когда Гесер кашлянул и ненавязчиво поинтересовался:
-Так какую очередную гениальную теорию ему удалось из тебя выбить, Антон?
-Ты преувеличиваешь мои заслуги, Борис, - Завулон горестно вздохнул, метнув в Хену раздраженный взгляд. – Я бы предпочел в праздники отдыхать, а Городецкий со своими идеями…
-Мы всегда можем разойтись по домам, - я пожал плечами. - Никто тебя здесь не держит.
-Ну да. И не пройтись по твоему лавровому венку с газонокосилкой?
-Перестаньте, - шеф устало потер переносицу. - Просто детский сад какой-то. Выкладывай, Антон.
Я замялся: одно дело вспоминать в спальне Заходеровские стишки, совсем другое – серьезным голосом рассказывать Великим про детские страшилки.
-Твоя скромность не знает границ, Городецкий, - Завулон насмешливо прищурился. – Позволь мне начать. Этот неадекватный Светлый, - он ткнул в меня пальцем, - вывел какими-то неизведанными путями своей атипичной логики, что сумрак – это Бука, а тварь, таскающая у нас Иных, – саблезубая Бяка…
-Нет, - оборвал я его, - ты все неправильно рассказываешь. Кипящий сумрак – это Бяка, а Бука – это та самая…
-Но ты же сказал, что сумрак - это Бука.
-Мало ли, что я сказал. Ты сам тот стишок вспомнил: "Путать Буку с Бякой, а так же Бяку с Букой всем детям строго-настрого запрещено наукой." Так что не путай меня. Сумрак – это Бяка. А Иных таскает Бука.
-Бяка – это Бяка, а Бука – это Бука, - кивнул он. – Может быть, но тогда я не понимаю, почему сумрак – саблезубый.
-Сумрак не саблезубый, это Бука – саблезубая. А сумрак – Бяка, спираль в дыму.
-Со своей стороны, - невозмутимо произнес Хена, - могу официально заявить, что никакие саблезубые, какими бы бяками-буками они ни были, не причастны к исчезновению Иных. К массовому исчезновению, - добавил он, возвращаясь к своему мороженому.
-Да причем тут ваши саблезубые, Старший, - Завулон неприязненно поежился, - мы совсем о других говорим. Понятно, что ни один оборотень не может так чисто за собой прибрать. Эта Бяка, то есть Бука, то есть… Тьфу, Городецкий, ты меня совсем запутал!
-Может быть, стоит начать с определения Бяк и Бук, - осторожно заметил Гесер. – Потому что в моем детстве, например, пугали иными персонажами, и в современных я не разбираюсь.
Мы с Завулоном переглянулись и захихикали. Ну, увлеклись, с кем не бывает. Интересно, Борис Игнатьевич думает, что мы совсем с катушек съехали, или все же его вера в нас перевешивает очевидные факты? Но это вопрос, конечно, риторический.
-Давай, Городецкий, ты тут самый молодой, - Завулон подмигнул мне, - у тебя различия между Буками и Бяками еще не стерлись из памяти.
-Нашли крайнего, - буркнул я, доставая из сумрака Надюшкин рисунок. – Смотрите.
Великие склонились над произведением моей дочери.
-Эта черная завихрень на сером фоне – Бяка, - я ткнул пальцем в спираль. – Кипящий сумрак. Цветовая гамма, может, и не особо правдиво отражает реальность, но ощущения лучше не передашь. Бяка на детском языке означает гадость, что-то плохое, но не страшное. Если вспомните, когда ребенок хочет подобрать с земли какую-нибудь интересненькую дрянь, ему обычно говорят: "Не трогай, это бяка."
-И почему Бяка – эта завихрень, а не кудлато-клыкастое чудо-юдо? – спросил Завулон, меряя длинными пальцами край рисунка.
-Бяка индифферентно относится к окружающим, не трогай – не измажешься. Сумраку мы тоже до лампочки, он просто занимается своими проблемами, его не касается, кому от этого плохо. С Бякой все понятно?
Великие дружно кивнули.
-Теперь Бука. Здесь сложнее. По крайней мере, о кипящем сумраке мы хоть что-то знаем, и я его видел. Буку мне видеть не доводилось. К счастью.
Даже думать не хочется, что бы было, если бы я его встретил. Он умял столько Иных, всех цветов - без разбору, и продолжает кушать. Нет, могу с уверенностью сказать, в данном случае чувство самосохранения перевешивает любопытство. Я, конечно, не отказался бы посмотреть на Буку издалека, но кто знает, где это далеко начинается. Учитывая размеры опустевших областей – очень далеко.
-О чем задумался, Городецкий?
-О размерах. Значит, Бука. Обычно это чудовище, которым пугают детей. Живет в шкафу или под кроватью. Утаскивает к себе в пыльное царство хулиганов и нерях. И так далее. Что касается нашего Буки, то вероятнее всего это животное – обитатель глубокого сумрака. Когда на Совете открылся очаг, оно выбралось на первый слой, увязалось за французами и понямкало всех, кто был в сумраке. А так как в Берне тоже никого не осталось, могу предположить, что Буки две. Или две стаи, но это маловероятно.
-Почему французы? И почему исчезли все Иные в Париже, даже те, кто не был на Совете? – Завулон честно исполнял свою самую удачную роль – толкателя моих идей и теорий.
-Во-первых, не все Иные исчезли, большинство, но не все. Не исчезли те, кому посчастливилось не захаживать в то время в сумрак. Европейцы и Американцы чуть что, сразу в сумрак лезут, это наши привыкли в реальности работать. Вот французы и накликали на свою задницу. Вероятнее всего, Бука сначала снямкала Великих с Совета, а потом закусила уже на месте. Не одномоментно они пропали. Почему Париж и Берн? Элементарно, Ватсон, там самые сильные Дозоры и Инквизиция. Были. Вы, когда кушать хотите, выбираете для себя лучшее, Буки тоже приглядели, что попитательнее.
-Тогда причем тут Гренландия, Гватемала и схроны? Там не было особенно сильных Иных.
-Зато там были большие выбросы сил. Бука вряд ли питается плотью, скорее всего для нее важна энергия. В Гренландии возникли первые очаги, в Гватемале такие фонтаны сил от древних цивилизаций остались, что самому пожевать хочется, схроны окружены сильнейшей охранной магией. Спрятанные артефакты Бука достать не может, они в реальном мире, а вот щиты, барьеры и охрану покоцать – это в самый раз.
-Не боишься за свою квартиру, дозорный? – Хена почесал кончик носа, смешно скосив глаза. – У тебя она защищена не хуже любого схрона.
-Не боюсь. Моя квартира в сумраке невидима. В качестве доброй воли могу поделиться соответствующим набором щитов и заклинаний, правда, они вам не сильно помогут – слишком много сил жрут.
-Мы не откажемся. Лучше иметь знания и не применять, чем не иметь и нуждаться, - он прикрыл глаза и посмотрел на меня из-под ресниц. – И что ты хочешь взамен?
-Возможно, в ближайшем будущем мне нужно будет уладить одну проблему, я бы хотел, чтобы Инквизиция была на моей стороне в этом вопросе.
-Не могу обещать, но постараюсь.
-Антон, - Гесер нахмурился, - ты Светлый дозорный, любые…

[qwertysa]

-Проблему личного характера, Борис Игнатьевич. Точнее сказать не могу, - я примирительно улыбнулся, - сам не знаю. Считайте это предвидением.
-Давайте вернемся к Буке, - Завулон был явно недоволен нашим с Хеной соглашением. Еще бы, ему-то ничего не доставалось. - Я хотел бы побыстрее отсюда уйти. Это место начинает меня раздражать.
-Действительно, Антон, мог бы выбрать что-нибудь более презентабельное.
-Кафе-мороженое? Потому что рассказывать Великим про Буку и Бяку можно только в этих заведениях. Или дома, зашторив окна, выключив свет и забравшись под кровать. В любом другом месте вы бы мне скорую вызвали.
-Ну, ладно, ладно, проехали, как говорит нынешняя молодежь. Так ты думаешь, что, когда на Совете сумрак замутило, он выкинул с нижних слоев эту пакость? Может ли, что-то подобное произойти в другом месте?
-Вероятнее всего, нет. Я долго удерживал очаг от прорывания, и эти твари успели приготовиться. Они должны были прыгнуть вверх в момент, когда очаг раскрывался, потому что потом сумрак начинает усиленно затягивать всю энергию вниз, а против такого течения не попрешь.
-И зачем они выбрались со своей родной глубины? Что им дома не сиделось? – Завулон откинулся на спинку стула и расстегнул рубашку до пупка. Зажарился, Кощей Бессмертный.
-Ты, когда есть хочешь, а дома пусто, тоже, небось, куда-нибудь отправляешься.
-С чего ты взял, Антон, что в глубоких слоях эти твари голодают? Там все-таки их родной дом, как заметил Артур.
-Так не было всегда. Когда-то на нижних слоях никто не голодал, Буки размножились, а с развитием энергетического дисбаланса в сумраке энергии стало намного меньше. Вы же были на восьмом слое, знаете, как липнут тамошние цветочки, попрошайничают. Не думаю, что Великие Иные толпами ходят их подкармливать, и они привыкли к человеческому обществу. Значит, голодные. Когда Светлана у вас в кабинете истерику устроила, цветочек, который на окне стоит, вон как обрадовался, расти пошел от слабенькой волны. Представляете, что было бы на восьмом слое, если бы энергии хватало на всех. И это только восьмой слой, а Бука живет ниже, там еще голоднее.
Гесер, снисходительно улыбаясь, покачал головой.
-Антон, я не знаю, о чем ты говоришь. На восьмой слой никто не ходит, он даже не просматривается с седьмого. На нем барьер стоит, и ни один Великий не в силах его снять. Поверь, много было попыток. Об этом не принято говорить. Да, в общем-то, и незачем, нам вполне хватает семи верхних. А тот кактус ты притащил, я думал, ты опять с Эдгаром куда-то загулял, и это очередной инквизиторский эксперимент. Оставил, забавное растение, пусть живет.
Я задумался. Почему восьмой слой меня так долго отшвыривал, теперь понятно, а вот почему он меня все-таки пропустил...
-Ты ведь был там, Городецкий, - Завулон наклонился ко мне и вперился, как в законную добычу.
Я угукнул, а что еще сказать.
-И..? – потребовал он продолжения.
-Что "и"? Ну, был, ну, видел. Там особо много не разглядишь. Кучу хвороста обратно притащил, дома на подоконнике стоит в ящике. Кому надо, могу поделиться. В еде и содержании неприхотлив, много заботы не требует.
-Инквизиция будет заинтересована, - Хена в своем репертуаре.
-Отдаю только в частные руки, - огрызнулся я.
-Городецкий, все уже поняли, что ты не в духе, не нужно облаивать Старшего.
-Он может сам себя защитить, Завулон, не обязательно подхалимничать.
-Хватит! – Гесер стукнул ладонью по столу, не сильно, но мне хватило. – Артур, купи ему еще мороженого, и можете христосоваться дальше. Не думаю, что мы сегодня узнаем больше про Буку.
Мне стало стыдно. Что со мной такое? Может, Завулон какую дрянь в свою пасху намешал?
-Извините, - пробормотал я. – Настроение прыгает, как у гормонального подростка.
Глава Дневного Дозора, разминающий ноги, внезапно застыл и уставился на меня.
-А петь и смеяться не хочется?
Я поднял на него глаза. Батюшки святы, а ведь он прав. Смеяться не хочется, однако, это не показатель.
-Завулон…
-Я гений, я знаю, - он упал обратно на стул. – Давай уж, рассказывай, какие новые страсти нас ожидают.
-Ты купишь мне мороженого?
Темный засмеялся:
-Куплю, куда ж я денусь.
-Тогда, по всей видимости, обрадую вас новостями. Сумрак неспокоен, поэтому меня и колбасит. Ну, не беременный я, в самом деле? – Великие фыркнули. - Это точно не очаг. А про вторую чуду-юду я вам только что рассказал. Вряд ли стоит гостей скоро ждать, время написать завещание еще есть. Но, честное слово, страшно представить, что со мной будет, когда Бука придет в Москву.
-Раз есть время на завещание, значит, будет время и на подготовку. Ты, Антошка, главное отслеживай, что можешь, а мы попробуем спровадить всех лишних из города, - Гесер похлопал меня по плечу и встал. – Попытайся вывести хотя бы примерные сроки, чтобы нам дела утрясти. Я освобождаю тебя от основной работы на неопределенное время. Пока со всеми неприятностями не разберемся. В офис можешь не являться, только отзванивайся регулярно. Ладно, я пойду теперь, Ольга ждет. Хена, ты останешься?
-Да, я тоже хочу еще мороженого.
Завулон вздохнул и пошел занимать очередь.
Поздно вечером он жарил яичницу, а я дремал на кухонном столе. Портрет Буки и Бяки висел на холодильнике под магнитами.
Завулон щеголял в трусах, рубашке (моей! Откуда достал-то, засранец?!) и помидорно-неприличном фартуке. Я по старой привычке носил только полотенце. Никого не смущает? Все-таки перепады настроения здорово выматывают. Надо отдать должное Темному, сколько я его сегодня не доводил, но на провокации он не поддался. Разве что пару шпилек отпустил. Хотя порой я сам себе был противен. Мог бы - врезал бы.
Завулон поставил передо мной сковородку. Пахло аппетитно, я даже сумел оторвать голову от стола.
-Можно я заберу этот шедевр, - Темный кивнул на Надин рисунок. - Повешу в рамочке на стену в своем кабинете?
-Не знаю, - я набил рот горячей яичницей. - Спрошу у Нади, это ее произведение, как-никак.
-Думаешь, что сможешь с ней связаться?
-Уже могу. С восьмого слоя неплохо достаю. Почти все понятно.
Темный положил подбородок на скрещенные пальцы.
-Странный ты Иной, Антош. Исключение из всех возможных правил.
-Это плохо?
-Нет, - он пожал плечами и тихо улыбнулся. – Это замечательно. Мне с тобой не скучно.
-Эгоист. - Но вот сейчас обидно почему-то не было. Наоборот, стало спокойно и тепло.

[qwertysa]

Глава 3

Через неделю я совсем перестал выходить из квартиры. Шаг за щиты оборачивался истерикой, да такой, что обратно меня приходилось втаскивать силой. Я не мог даже выкинуть мусор, не говоря уж о том, чтобы сходить в магазин за едой. Предвидя такое развитие событий, я заранее запасся долгохранящимися продуктами, забил холодильник, шкафы и полки. Впрочем, Лас мне тоже не давал умереть с голоду и со скуки.
Днем, когда все нормальные люди и Иные работали, я учился жить на восьмом слое. По большому счету, там было совсем не так уж плохо. Сумрак не давил, как на пятом и шестом, сил было мало, обычный для глубоких слоев холод почти не чувствовался. Единственной неприятностью оказывались настырные "цветочки", которые выклянчивали энергию всеми возможными способами, и, возвращаясь в реальность, приходилось вытряхивать их из очень подозрительных мест. Скопившийся в квартире, хворост я раздавал направо и налево всем желающим. Все-таки есть польза от Инквизиции: Хена увез целый стог, освободив кабинет на втором слое.
Вторую неделю стало хуже. Выслушивать старые байки надоело, от Интернета и телевизора уже начало подташнивать, а сидеть столько на восьмом слое я устал (за пределы щитов выходить нельзя было и там). Часами разговаривать с Надюшкой я тоже не мог, ребенку нужен отдых и личное время, да и разница в скорости жизни делала разговор через слои очень утомительным для нее. К тому же я по-прежнему многого не понимал. Чтобы избавиться от скуки и как-то занять себя, я принялся экспериментировать над подоконной растительностью.
К концу третьей недели я готов был повесить Ласа, соседей, всех воробьев и ворон во дворе и назло букобяканным неприятностям развоплотиться к чертям собачьим. Жертвы моих экспериментов теперь оплетали все стены в квартире с первого по восьмой слой включительно, и, похоже, жертвами-то они себя не считали – жирели и густели в благоденствии сытой жизни. Вообще, "цветочки" оказались очень недурным поглотителем шальной энергии, я убедился в этом, когда предназначавшийся, раскурлыкавшемуся на балконе в пять утра, голубю файербол был перехвачен выстрельнувшим из мирно свисающей лианы усом с четвертого слоя. То есть и за случайно раздолбанную реальность мне можно было не беспокоиться.
От нечего делать я нарастил щиты, докуда достал, да так, что Семен, явившийся проведать меня, заковыристо выругался и перекрестился, переступая через порог. С обновленной защитой теперь можно было не бояться любых катастроф и катаклизмов, даже под километровой толщей океана здесь было бы по-домашнему уютно.
Усиленные щиты добрались до Надюшкиного местопребывания, чем вызвали оглушающую радость у обоих детей. За время нашего опосредованного знакомства я научился воспринимать друга дочери как своего второго ребенка. В конце концов, появление настоящего сына мне пока не грозит. Мальчик (для себя я решил, что это мальчик, хотя до сих пор у сумеречных обитателей ни полов, ни родов не наблюдалось, но раз он друг Нади пусть пока будет мальчиком, вот вытащу в реальность, тогда разберемся) оказался очень сильным и явно опытнее Надюшки в применении энергий. Они вместе поддержали то, что я настроил, и таким образом удлинили наш дом еще на пару слоев. Просто великолепно – семейный подряд.
Я так же нашел способ очистить квартирные площади на восьмом слое (вариант все той же сферы отрицания) и больше не таскал на себе по сумраку халявных путешественников.
К моему удивлению, от всех этих затрат собственных сил у меня только прибавилось. Я превосходно себя чувствовал, энергия перла как из новенькой электростанции, и поэтому мое заточение становилось абсолютно невыносимым. Я даже начал делать ремонт в квартире, но невозможность выбрать стройматериалы или положиться на выбор кого-нибудь с более здоровой психикой, чем у Ласа, особо далеко его не продвинули.
Интуитивные и логические изыскания по части избавления мира от Бук и Бяк тоже стояли на месте. Ничего дельного я придумать не мог – сведений было явно недостаточно. Со своего десятого этажа я мог наблюдать за всеми слоями до восьмого. Я видел, как они меняются с приближением Буки. Если бы сумрак обладал эмоциями, я бы сказал, что Бука ему не нравится. В принципе, это понятно, энергетический монстр мутил силы, которые сумрак готовился отправить вниз. Да и нарушенный порядок мест обитания тоже редко кого вдохновляет. Но, все-таки думаю, это была не эмоциональная реакция, а обычный механизм самосохранения, заложенный в любое более-менее сложное существо.
Сумрак менялся несильно, но заметно. На первом слое туман расчистился и, если бы не мелкие детали, окружающее можно было спокойно принять за реальную пасмурную, вечернюю Москву. Второй слой спутать с реальностью уже сложнее, но и здесь видимость резко улучшилась. Мой любимый третий, наоборот, заволокло какой-то синей пеленой, сверкающие облака слились в единую тучу и закрыли все небо, для обычно спокойного серого мира с бордовым пятном солнца цвета были невероятно чужими и прекрасно-опасными. Естественно, я проводил там все свободное время. Четвертый слой в цветах наоборот потерял, теперь он был похож на две серые плоскости, встречающиеся на горизонте, как перевернутые тарелки. Начиная с пятого и ниже изменения были очень слабые, скорее в ощущениях, чем в каких-то конкретных деталях.
Обо всех новостях я незамедлительно докладывал шефу. Особой пользы, понятно, это не приносило, но у меня появлялась хоть какая-то причина связаться с внешним миром.
Как я узнал, Дозоры занимались усиленным освобождением столицы от Иных. Казалось бы, чего проще: собрал, объяснил, и они сами сбегут, только километры считай. Нормальные Иные так и поступили: взяли отпуска, подхватили семьи (благо – лето близится) и отчалили из города на месяц-другой. Но по старой доброй традиции в России нормальных заведомо меньше психов, выродков и отморозков. Поэтому, прознав о готовящейся встрече с Букой, все экстремалы рванули в Москву. Пытать судьбу, видимо. Их-то Дозоры и отлавливали. Без толку, конечно. Чем занималась Инквизиция, мне не докладывали, но, наверное, тоже какими-нибудь организационными проблемами.
Вот так я и загнивал в одиночестве и ничегонеделании почти весь прекрасный месяц май. Лас приходил как в смену – через два дня на третий. Один раз заглянул Семен, один раз – Гесер с пельменями, один раз позвонил Эдгар узнать полезные новости, и в первую неделю три раза заходил Хена за хворостом и инструкциями по работе со щитами.
Дважды являлся Завулон. Первый раз притащил креветок, поставил варить и часа два (пока не выкипела вода) разглядывал с разных слоев сумрак. Я в это время стирал свои зимние вещи, поэтому компанию ему не составлял, да он и не просил. Когда креветки выкипели, Завулон ушел. Второй раз он появился поздно ночью. Выпил чаю, отправился мыться и заснул в ванной. Хорошо, что охранная система в моей квартире настроена не только на меня, а-то бы утонул Всетемнейший в Светлой ванной. И никто бы не поверил в мою непричастность. Сначала возникла мысль уложить его на кушетке в кабинете, но потом я плюнул на приличия и отнес Завулона в спальню. В конце концов, он уже бывал в моей постели, а строить из себя обиженную жену не хотелось. Он даже не проснулся. Когда к полудню я встал, он уже ушел.

[qwertysa]

Три недели закончились, закончилось и ожидание. Двадцать четвертого мая в пол пятого утра Бука пришла в Москву.
Я мучился бессонницей и по этому случаю забавлял файерболами и фризами своих растительных сожителей, когда сумрак внезапно загустел и песком посыпался по коже. Далеко не самое приятное ощущение. "Цветочки" тоже не оценили это изменение и, сложив ветки плотной корзиной, закрыли квартиру от внешних раздражителей. Удалось мне таки выработать в них защитные рефлексы, можно идти в селекционеры. Горжусь собой!
Однако пришлось остановиться на краткой версии самогордости – время поджимало. Надо было связаться с обоими Дозорами и Инквизицией, неизвестно ведь, поняли они, что случилось, или, как с раскрывающимся очагом, продолжают радостно куковать.
Борис Игнатьевич, несмотря на ранний час, не спал (хотя и верно, смена в Ночном Дозоре была в самом разгаре). Он уверил меня, что немедленно займется оповещением кого надо. И удержанием прочих безголовых элементов от опрометчивых действий. В общем, в своем стиле, но ясно, что Дозору работать и работать.
Завулон что-то долго сонно бурчал в трубку, но через три минуты перезвонил и совершенно бодрым голосом посоветовал мне не высовываться. Хотя "посоветовал" – неправильное слово, он велел мне не высовываться.
Эдгар часа полтора мучил меня вопросами. Оставалось надеяться, что попутно он там кому-нибудь кивнул-мигнул-помахал ручкой, и этот кто-нибудь занялся безотлагательными вопросами. Потому что Эдгара даже за смертью не пошлешь, пока он до порога дойдет, смерть сама окочурится.
А потом я остался в тишине и одиночестве. За окном утро перетекало в день, ездили машины, чирикали птицы, разговаривали люди, но мне казалось, что мир опустел, и только Бука ждет где-то за углом. Ждет, когда я отвернусь, отвлекусь, забудусь. Ждет для того, чтобы ...
Эта неизвестность нервировала больше всего. Знать бы, с чем столкнешься, пусть это абсолютный кошмар и ужас, но к нему можно подготовиться, смириться хотя бы, или пытаться бороться. А так действительно получается какая-то детская страшилка: неясно, что за чудовище, неясно, что оно делает, но страшно до коликов и панической лихорадки.
Надо брать себя в руки. Бука в Москве, Городецкий за щитами и барьерами, и как в известной песенке поется: "Им не встретиться никак". А для других я уже все, что мог, сделал, если у них голова работает, они будут живы и здоровы, если нет, ну, что ж, такой он, естественный отбор. Да, я знаю, это логика Темных, но все лучше, чем паника. Мне же достаточно сделать шаг за порог, и будущее станет очень неопределенным. Не только мое, но и всего окружающего. Кто может сказать, на что способен потерявший над собой контроль Великий Иной, переполненный сумрачными силами?
Я решительно поднялся из своего темного угла и подошел к музыкальному центру. Раз снаружи от меня никакой пользы, займусь-ка я исследованиями изнутри. Где наша не пропадала?! Центр подмигнул красной лампочкой, выбирая песню на свой электрический вкус, и, выдохнув сабвуфером, заорал на всю квартиру, разбивая вредную для психики тишину:

"Вчера по телевизору сказали,
Что близится из космоса беда...
А утром все газеты напугали,
Ведь завтра начинается война!
Я в интернете вычитал недавно:
Цунами скоро с суши все сметут,
А моровые ветры - и подавно,
Нам новые болезни принесут."

Ну, нет, Лас, не быть тебе пророком. Я засучил рукава и ушел в сумрак.
Первый. Второй. Третий слой. Стоп. Здравствуй, Бука.
Я смотрел на Это. Это смотрело на меня.
Единственная мысль, бьющаяся в голове белым флагом: "Вот и попал"
Что же в нашей мирной вселенной дало начало тому слою, где вывелась эта тварь?
Немного погодя, когда шок от первой встречи спал, я понял, что Бука смотрела не на меня. Она, хоть и размазала по всем слоям брюхо, сидела на первом, а я - на третьем. Бука разглядывала мою квартиру, точнее "цветочки", расползшиеся далеко за стены, за маскировочные щиты и скрывающие барьеры. Растительность в свою очередь грозно ощетинилась и тянула энергию так, что синий мох полыхал в полукилометре от нее. Только войны вокруг дома мне и не хватало для полного счастья.
Бука была… такой… не с этого слоя, короче. Ни Темной, ни Светлой. Ни злой, ни доброй. Ни хищником, ни даже коровой, пришедшей покормиться на сочной травке. Недифференцированные силы вокруг нее лились волнами, обтекая и оберегая бесформенное серое пятно от недружественного верхнего сумрака. Я не могу сказать, чем она смотрела и смотрела ли вообще, но ее внимание интенсивностью и напором напоминало удар топора по голове. Каменного топора. Даже если не было направлено на меня.
Я рискнул подняться выше. Со второго слоя Бука выглядела точно так же, как с третьего. Только чувства стали сильнее. И примитивнее, словно очистились от сумеречного тумана. И она по-прежнему не замечала меня.
Еще слоем выше. Движение вокруг ускорилось.
В реальности Москва продолжала жить, как и раньше. Там, где в сумраке клубилась Бука, шли люди. Их ауры просачивались сквозь нее, иногда изменяя цвет и форму, иногда никак не реагируя. Зато проклятья это чудо-юдо слизывало подчистую. Впрочем, те проклятья, которые я видел, особо сильными не были. Так, неосторожное утреннее слово в метро или автобусе. Нормально для большого города.
Несмотря на явную пользу, у меня доверия к Буке не было. Хотя она пока никого не сожрала и для людей опасности не представляла, но кто знает, что будет, когда какой-нибудь Иной решит войти в сумрак рядом с ней. А "рядом" – это был почти весь центр Москвы.
Потом я увидел, как из серого пятна вытянулись щупальца и, старательно огибая "цветочные" заросли, стали ощупывать окружающий мир. Это продолжалось сумеречных минут пятнадцать, затем все успокоилось. Щупальца легли на землю, слегка подергиваясь, словно в нетерпении. Сеть готова, паук ждет.
Я вышел из сумрака и позвонил шефу. Сообщил, что Бука угнездилась. К сожалению, новость о ее с "цветочками" взаимной неприязни пользы никакой не принесла. Чтобы этим воспользоваться, надо было выйти в сумрак, а выйти в сумрак можно только в моей квартире. Здесь же и без того все увивали растения.
После звонка я продолжал наблюдать за Букой. Ничего вдохновляющего, если честно. Один раз я увидел, как наш патруль пытался отогнать какого-то дурачка подальше, но этот ненормальный нырнул в сумрак. Там и остался. Несмотря на то, что я был в это время на третьем слое, я не увидел движения Буки. Парень исчез в реальности, а на первом слое на то место медленно опало щупальце, готовясь к новой охоте. Слава Гесеру, наши не сунулись следом.
Весь вечер я провел с Надей. Теперь у меня была возможность спросить про Буку, раньше я просто не знал, как сформулировать вопрос, слов-то не было. Надя долго совещалась со своим кавалером, но они ничего так и не решили. Как я понял из невнятного описания, мальчик раньше был глубже в сумраке, и Надюшка помогла ему подняться. Ничего похожего на Буку он там не видел. Да я бы и не хотел, чтобы мои дети встречались с такой тварью.
Однако по логике выходит, что место обитания нашей чуды-юды между мной и детьми – между восьмым и десятым слоем. Очаг ведь ниже десятого не бьет, мои дети на десятом с Букой не встречались (спасибо Великому Сумраку). Вот и новая напасть. С другой стороны, хорошо, что сейчас, а не когда я влез бы на девятый слой и попал в море Бук как в океан "цветочков" на восьмом. Почему-то мне не кажется, что Буки будут такими же мирными.
Ночью сумрак начал меняться. Болезненная для глаз ясность первого слоя сменилась непроглядным туманом. Воздух давил на грудь тяжестью перегруженного КамАЗа. Я перестал что-либо различать, только разгорающееся зарево на юго-востоке. Голова гудела и кружилась, и я по привычке ушел ниже. Лучше бы я этого не делал. На втором слое давление увеличилось, стало почти невозможно дышать, зарево слепило глаза и, кажется, даже жарило, хотя, может быть, это меня лихорадило.
Я вывалился из сумрака, хватая воздух ртом, как рыба на суше. Гул в голове обратился в барабаны, и меня мутило и тошнило. Паркету просто повезло, что я не ел ничего весь день.
Лучше не становилось. Хотя давление уменьшилось, и я теперь мог дышать, жар внутри не давал легким усвоить кислород. Я пытался распластаться по холодному полу, но он как назло нагревался быстрее, чем я остывал. Сдавливающая боль в груди сжигала бронхи и легкие. Сумрак кипел, не точечным очагом, а полноводным океаном, и у меня не получалось избавиться от его влияния даже в собственной квартире. Не могла же Бука зацепить меня здесь?
Амулет Завулона впился в кожу, и что-то обожгло живот. От неожиданности и боли я выгнулся, вдыхая, и мне показалось, что легкие надулись и растрескались как пересушенный бурдюк. Я попытался выдохнуть, прижав руки к груди, но реальность стала уплывать, и я почувствовал, как меня засасывает обратно в сумрак. Снова навалилась тяжесть, больной красный свет ударил по глазам, и сознание, словно камешек по лестнице, упрыгало от меня.

[qwertysa]

Я проснулся и долго слушал, как знакомый приятный голос неразборчиво мурлычет где-то далеко. Потом мурлыканье оформилось в слова:

"На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
А молодого командира
Несли с пробитой головой..."

Я знаю несколько версий этой песни, но такого похоронного марша еще не слышал. Кажется, эту песню тоже пел Чиж. Ну, почему Завулон?.. Хотя дурацкий вопрос. Он же Темный. Не стоило тогда махать у него перед носом Игнатовским диском.
Я попробовал потянуться и застонал, точнее – захрипел. Мягкое, тонкое одеяло словно когтями вцепилось в кожу, и простынь ощетинилась дикобразьими иглами. Свет и Тьма! Что за?..
Я расслабился, пытаясь успокоить моих мучителей. Значит, ночное происшествие - не сон. Но если это не Бука меня сжевала, тогда что? Какая очередная зараза заставила взбеситься сумрак?
Песня приблизилась и влетела в дверь, на шаг обгоняя своего родителя:

"...И молодая не узнает,
Какой у парня был конец.
И молодая не узнает,
Какой у парня был конец."

А я уже почти справился с одеялом.
-Очнулся, Антош?
Я приоткрыл один глаз. Завулон держал литровую банку с чем-то белым и внимательно разглядывал меня. Странно, на этот раз обычной, едва заметной, издевки в его лице не было. Была какая-то непонятная легкость.
-Ты проснулся? – он наклонился и коснулся моей руки. Я бы не почувствовал, если бы не повышенная чувствительность кожи.
Я моргнул, вроде как в знак согласия. Говорить все равно не получалось, а шевелиться было страшно.
-Хорошо, - он осторожно снял с меня одеяло. – Может быть больно, но ты потерпи.
Тонкие пальцы принялись размазывать содержимое банки по моей груди. Совсем не больно, даже приятно. Немного прохладно и влажно – кожа такие ухаживания приняла с восторгом.
-Сметана – лучшее средство от ожогов, - пояснил Завулон. – А это заговоренная сметана. Из моих личных запасов. Через час бегать будешь.
Очень обнадеживающее замечание. Бегать мне сейчас хотелось меньше всего.
-Благодари всех богов, которых знаешь, Антош, что я Великий и смог вытащить тебя с пятого слоя. Говорил же, не высовывайся. Ну, ладно, положим – любопытно, но надо же и мозги иметь. Как началась катавасия, удирай оттуда и сиди, не рыпайся. Переворачивайся.
С помощью Завулона, скрипя и хрипя, я лег на живот.
-Эх, Городецкий, самое время тебя оприходовать, - задумчиво произнес Темный, проводя ногтем по моей левой ягодице.
Извращенец. Я смог только возмущенно фыркнуть в подушку. Он хихикнул.
Ловкие, нежные пальцы продолжили размазывать по мне сметану. Постель снова стала удобной, легче задышалось, кожу перестало жечь, и я задремал.

Недовольный (и немножко взволнованный, не то, чтобы кто-то из нас это признал) голос вытянул меня из сна:
-Вечер уже. Сколько можно спать?
-Есть чего-нибудь попить? – спросил я, не открывая глаз. Могу говорить, это радует
. Продолжительное шуршание и бульканье. Тишина. Я снова стал задремывать.
-В какое место тебе влить?
Я скатился с кровати и присел на корточки. Темный засмеялся.
-В сумрак тебя, Завулон, нельзя же так пугать.
Он внезапно скривился и кивнул.
-Да, в сумрак меня, - отвернулся и пошел к двери. - Оденься что ли, ужин готов.
Что это с ним? Может, он так из весеннего обострения выходит? Нет, не понимаю я этих Темных. Семь пятниц на неделе, и каждая по семьдесят два часа.
Я пошел в ванную, принял душ и потом долго рассматривал в зеркало след от амулета. В почти зажившем рубце чувствовалась чужая магия. Ну вот, от такого шрама не избавишься. Как клеймо. И ведь Завулона не обвинишь – сам виноват.
-Ты знаешь, что случилось с сумраком? – спросил я, входя на кухню, по обычаю, в одном полотенце. Завулон смотрел в окно, думая о чем-то далеком.
-Знаю, - ответил он, усаживаясь за стол, где на тарелках аппетитно возлежала, обильно сдобренная маслом, картошечка с, выложенной по краям, селедочкой. – Давай есть. Тебя устраивает такой ужин?
-Если вкус у него такой же великолепный, как и вид, то это верх совершенства.
Завулон усмехнулся.
-Борис говорил, что ты сверхбыстрого восстановления, но я действительно не думал, что настолько "сверх". Ешь, я хочу, чтобы завтра ты был как новенький.
-Не получится, - я показал на клеймо. – Это не убрать, там твоя магия.
Завулон скривился и уткнулся взглядом в тарелку.
-До завтра пройдет. Ешь, остынет.
Ничего не понимаю. Ничего не понимаю в Темной магии. Ну этого Завулона, какой-то он ненормальный. Может, вскипевший сумрак и на него действует?
-Что случилось ночью?
-А, - он блаженно откинулся на спинку стула и улыбнулся в потолок. – Спровадили мы твою Буку.
-Как? – я почти подавился и чуть не выронил вилку.
Завулон небрежно махнул рукой.
-Инквизиторы нашли способ переводить электроэнергию на магов и вливать в сумрак. Ночью мы собрались и шандарахнули Буку этим файербольчиком. Целую подстанцию на нее свели. Не поручусь, что убили, но прогнать прогнали.
-Файербольчиком?! Да вы же сумрак вскипятили! – я все-таки выронил вилку, и она, шлепнувшись в картошку, расколола тарелку пополам. – Вы могли открыть очаг на всю Москву! Свет, да чем же вы слушаете?! Весь Совет только о том и говорили, что верхние слои сумрака переполнены энергией. Нет, они туда еще влили! И кто после этого дебил и недоумок?!
-Ты уж выбери, дебил или недоумок, они плохо сочетаются, - заметил Завулон. – Кипящий сумрак Иные как-нибудь переживут, а твоя очаровательная Бука охотится именно за ними. И потом, мы же не открыли очаг, так что ничего страшного.
-Вы открыли очаг, - я починил тарелку и облизал выкупанную в картошке вилку. – До пятого слоя. Подозреваю, что именно туда втянуло Буку, и она смылась из Москвы зализывать раны. Залижет и вернется – место сытное, вон сколько энергии задарма плещется. Да еще и ее собрат наверняка заметил ваш файербольчик, тоже припрется. Сколько подстанций вы готовы свести, чтобы их обратно на девятый слой отправить? – я закинул в рот кусок селедки.
-Только не говори, что это все было впустую, - тихо попросил Темный.
-Не скажу. Потому как не в пустую. Вы оказали Букам большую услугу. Они ее еще долго помнить будут и от вас не отстанут. Успокаивает?
-Нет, - Завулон сердито отодвинул тарелку. – Ты вот ничего не предложил, только сидишь в тепле и сухости и критикуешь. Попробовал бы сам придумать что-нибудь, а потом пропустить через себя несколько сотен мегаватт. Я бы с удовольствием взглянул на поджаренного Городецкого.
-А ты еще не насмотрелся? Ты вытаскивал меня с пятого слоя. Или я был недостаточно прожаренным на твой вкус? Вы готовы выслушивать мои теории, но, когда вам в голову приходят такие "гениальные" мысли, вы не приходите спросить: "А скажи-ка нам, Городецкий, что будет, если мы сделаем вот это и вот это?" Я сижу в тепле?! Вашими усилиями, аж обгорел весь! Ты знаешь, почему я валялся на пятом и дымил?! Потому что сумрак меня туда затянул! Прямо из реальности, наплевав на все и на вся! И через меня прокачал то, что вы в него влили! Все твои "несколько сотен мегаватт"!
Завулон закрыл лицо ладонями и посмотрел на меня сквозь пальцы.
-Следующий раз меня убьет, - закончил я, набивая рот картошкой. Вкусно, как в последний раз.
-Ну, может быть, все к лучшему, - буркнул Темный, принимаясь за свой ужин.
Тьфу ты, Свет и Тьма, он мне специально что ли аппетит портит? Зачем тогда будил, можно было вовсе не кормить.
-Завулон, весна весной, но ты поесть мне дашь спокойно?
Он молча кивнул.
Мы доели картошку с селедкой, и к откровенно наигранному неудовольствию Завулона я облизал тарелку дочиста. Он принялся за мытье посуды, а я решил оценить повреждения, причиненные вскипевшим сумраком.
Как и ожидал, на первом слое "цветочки" за щитами выжгло полностью, да и в квартире они серьезно пострадали, а те, которые остались живы, так пережрали, что, похоже, им еще долго ни до чего не будет дела. Щиты и барьеры прекрасно все выдержали, при беглом осмотре я не заметил никаких изменений. Правда внутреннюю систему оповещения и предотвращения опасности вырубило полностью, вероятно, невозможностью оградить меня от самого сумрака. Придется чинить, а пока сойдет и так.
Буки действительно не было. Сумрак еще волновался на месте, где она сидела, и слабо подсвечивался красным, но уже привычно морозил пальцы и уши, и знакомый туман размывал очертания предметов. На ближайшее время все успокоилось и вернулось на круги своя. Вот только сколько будет длиться это "ближайшее время"?
Я повернулся к Завулону. И все остановилось.
Ну что за елки-палки?!
Я тихо вернулся в реальность. Если он и заметил, что меня не было, то не подал виду. Продолжал все так же, с машинной тщательностью и отрешенностью, мыть посуду.
-Завулон, ты пришел сюда умирать?
Тарелка упала и разбилась, видно, судьба такая.

[qwertysa]

Глава 4

-Ты велел мне не высовываться, но, когда приходит время, сам о себе позаботиться не можешь.
Я отодвинул Завулона от мойки и выключил воду.
-Мало того, приносишь свои неприятности сюда.
Оказывается, расстегнуть рубашку на другом, не так уж просто.
-И думаешь, что я позволю превратить свою квартиру в твою усыпальницу.
Оттолкать Завулона в спальню было проще, но перед кроватью он заартачился.
-Ложись.
Подножка – поймать – перевернуть. Темный только удивленно дернулся.
-Не рыпайся. Я не буду тебя насиловать.
За рубашкой последовала остальная одежда и мое полотенце.
-Не хочу получить новые ожоги и тебе не желаю. Кто знает, как Силы отреагируют.
Я вытащил из-под Завулона одеяло и сбросил на пол обе подушки.
-Кровать протащена до второго слоя. Если понадобится идти ниже, я сниму тебя. Так что расслабься и не дергайся. Сделаю, что смогу.
Терять Завулону было нечего, видимо, поэтому он не сопротивлялся, иначе глава Дневного Дозора вряд ли доверил бы свои драгоценные кости Светлому. Или я чего-то не понимаю.
Хотя в тот момент я многого не понимал. И усиленно гнал любые понимающие мысли. Если собираешься сделать что-то невозможное, то в первую очередь надо забыть, что оно невозможное. А потом, как говорил мастер Йода, не пробуй – делай.
И я делал, потому что пробовать было некогда. Да я и не знал, что именно пробовать или делать. За меня старались мои сумеречные инстинкты.
В ауре Завулона на уровне живота красовалась огромная пробоина, и сила хлестала из нее как звездное вещество из сверхновой. В сумраке нельзя было прямо смотреть – резало глаза. Оставалось только удивляться тому, сколько силы скопил Темный, что смог продержаться так долго. Когда закончатся все запасы, и начнет тратиться жизненная энергия, с подобным повреждением даже абсолютный Великий в своей лучшей физической форме скопытится за пару минут. Завулон не был ни абсолютным, ни физически приспособленным к стрессам, поэтому двух минут у меня не будет. И я очень надеялся, что они мне не понадобятся.
Черные глаза внимательно следили за моими действиями, потом тонкие пальцы легко прикоснулись к следу от амулета, и я провалился в ощущения Темного. Свет во мне возмутился, было, вторжению на свою территорию, но тут же успокоился, усыпленный сгустившимся сумраком.
Да, так лучше. Я по-хозяйски отмел все щиты Завулона. Печати на его теле вспыхнули, и я смог зачистить края пробоины. Энергии, чтобы пересилить их, ушло столько, сколько сжирает десяток Белых Марев вкупе с Тенями Владык, и кое-кому это понравилось.
Сумрак одобрительно всколыхнул мои волосы и оплел руки. Вот так. Теперь я не Светлый, и Тьма Завулона останется нетронутой. Серый туман тонкими ниточками стал втягиваться в меня. Сначала это было щекотно, а иногда и болезненно. Но потом туман достиг Света во мне, мгновенно оплел его, и я ухнул в сумрак.
То есть мне показалось, что ухнул. На самом деле меня, как Буку, размазало по всем доступным слоям. Очень… Очень странное ощущение.
Хотя ничего ужасного: пейзаж наложился один на другой и перегрузки зрительных нервов не вызывал. Ну, черное солнце в желтоватом ореоле на стальном небе. Серая земля, затянутая тонкой дымкой. Призрачные деревья третьего слоя, мешающиеся с призрачными деревьями первого. Сотни и тысячи слабых человеческих отражений. Дорожки Иных. Пятнышки заклинаний. Разводы щитов и барьеров. Все было бы вполне сносно, если бы не мельтешащие "цветочки" по стенам. На каждом слое они складывались в свой неповторяющийся узор, и колыхание миллионов крохотных прозрачных веточек жутко раздражало. К тому же я все еще оставался и в реальном мире, видел мебель, рисунок на обоях, солнечные пятна на полу…
Я перевел взгляд на Завулона. Интересно. Он существовал в сумраке до пятого слоя. Не так, как Бука или я на тот момент, а отражениями: на первом слое – еще почти человек, на втором – уже почти демон, на третьем – демон без сомнения, на четвертом – невразумительное насекомое, на пятом – очень слабо - темно-серое пятно, чем-то отдаленно напоминающее Надюшкину Бяку.
-Что, ты тоже предпочитаешь третий слой? – голос разнесся эхом по всему сумраку и канул в его глубинах. Завулон вздрогнул и моргнул. Не знаю, каким он меня видел, но, кажется, это было не самым привычным зрелищем для него. Я решил больше не заморачиваться окружающим, а заняться делом. – Расслабься. А лучше забудься.
Сила хлынула из меня и окутала Завулона успокаивающим коконом. Глаза Темного приобрели непередаваемо очаровательный сонно-бессмысленный взгляд, демонический хвост на третьем слое безвольно обвис, а насекомое на пятом сложило на хитиновой груди все три пары лап. Надо почаще его так "успокаивать". Очень пригодится Светлому делу и пойдет на пользу моим нервам.
Я задумался, и сила разлилась по комнате. Впрочем, все еще голодающие "цветочки" шестого, седьмого и восьмого слоев быстренько ее подобрали. Кто бы что бы ни говорил, но есть польза в садоводстве.
Пробоина в ауре. Дырка. Ну и что прикажете с этим делать? Обычно отлавливают мага, сотворившего такое и сосущего силу из жертвы, и заставляют вернуть все обратно. Или просто убивают его, и все само возвращается. Но искать каких-либо магов времени не было. Завулон просто не доживет до того времени. Вот если бы он раньше спохватился, как только это случилось. Вообще, странно, что не спохватился. Вроде голова у него цела…
План действий был понятен: прервать истечение Завулоновых сил и заделать дыру. По возможности быстро и аккуратно. И не думать, что я понятия не имею, как это сделать.
Не думать.
Свет пришел мне на помощь. Дал совет – подсунул воспоминание. И я не мог им не воспользоваться.
Сумрак свернулся, словно кислое молоко на огне. Обычные – человеческие – движения стали даваться с трудом, сила растекалась или валилась ярко сверкающими, но бесполезными углями, стало душно и безобразно холодно. И я без всякой второй мысли развоплотился. В буквальном смысле.
Могу сказать только одно: количество чувств и ощущений увеличилось раз в сто. А-то и больше.
Судороги сумрака от моего развоплощения докатились до зажавшегося в углу музыкального центра. Он ощерился черным с серебристым отливом котом, сверкнул красными глазами и протяжно завопил. Я даже не сразу понял, что это Агата Кристи.
Пока слух заново настраивался, дело дошло до слов:

"Задумывая черные дела,
На небе ухмыляется луна.
А звёзды, будто мириады стрел."

Я впился в Завулона иглами-пальцами и стал стягивать его силу, как края денежного мешочка. Темный мелко задрожал и пустил тонкую струйку слюны из уголка рта. Я собрал энергию в атомы и вытер его лицо. Потом немного приподнял и повернул голову – в отличие от меня он вполне мог захлебнуться собственными слюнями.

"Ловя на мушку силуэты снов,
Смеется и злорадствует любовь,
И мы с тобой попали на прицел."

Я всегда удивлялся, куда девается тело, его материальная составляющая, когда маг развоплощается. Оказалось, никуда. Оно просто переходит на другой энергетический уровень. И распыляется в пространстве. К счастью для меня Великий Сумрак по какой-то никому неизвестной причине увлекся скромным магом Городецким и пока не позволял тому уйти в небытие. Поэтому все мое осталось при мне. Хотя, как собраться обратно и вернуться в мир живых, я не очень хорошо представлял, но об этом можно было подумать позже, когда главные проблемы так или иначе решатся.
Сумрак давал все необходимое. Если мне нужны были руки, я мог собрать их из Света, Тьмы или сумеречного тумана. Если мне были нужны инструменты: иглы, скальпели, зажимы, я мог собрать и их. Только зачем? Чеширский кот больше не казался таким уж великим волшебником, но, думаю, что в тот момент мою болтающуюся в воздухе улыбку Завулон не оценил бы.

"Я же своей рукою
Сердце твое прикрою,
Можешь лететь и не бояться больше ничего.
Сердце твое двулико:
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное-каменное дно."

Я собрал Свет (все-таки привычнее было оперировать им) и положил созданную руку на грудь Завулона. Сердце билось ровно и неторопливо, посылая по всем слоям едва заметные волны тепла и Тьмы. Ах да, он же в коконе.
Я влил в поток уходящей энергии свой Свет, подождал и позвал. Тонкая струйка напряглась, впиваясь в мою добычу рыболовным крючком. Вот и хорошо, вот и славно, теперь можно не беспокоиться, что сотворивший такую пакость уйдет безнаказанным. Я самолично скормлю его Буке при первом же удобном случае.

"Смотри же и глазам своим не верь:
На небе затаился черный зверь,
В глазах его я чувствую беду."

И следующим движением я перерубил поток, направляя его на себя. Потом свои взбешенные силы вывел на успокаивающий кокон – тело Завулона само возьмет столько, сколько ему нужно. Теперь я мог осторожно и последовательно завязать все узелки и замкнуть все проводки его разорванной магии. Теперь он будет жить.
Как бы свои за это не убили.

"Не знал и не узнаю никогда,
Зачем ему нужна твоя душа,
Она гореть не сможет и в аду."

Хоть Завулон и сволочь, но он заботился обо мне. Какая разница, почему? Для каждого поступка есть свои причины, и разбираться в них – неблагодарное дело. Тем более, когда плата в любом случае будет стребована. Причем даже не теми, кому предназначалась.
Но это запрещенные мысли. На сейчас – запрещенные. Они заставляют волноваться сумрак. Они заставляют волноваться меня, а я занят.

"Я же своей рукою
Сердце твое прикрою,
Можешь лететь и не бояться больше ничего."

Все связал, все замкнул. Теперь самое сложное.
Я снял кокон. Нельзя штопать носки по ботинкам. Нельзя исправлять ауру по щитам.
Но боль ему придется выносить самому. Своими собственными силами. И в прямом, и в переносном смысле.

"Сердце твое двулико:
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное-каменное дно."

Заштопать. Сплести. Залить. Забить. Вживить. Восстановить.
Все просто. Все сложно.
А он выгибается, бьется и, наверное, даже кричит, но я слышу только музыку и завывание ветра на пятом слое.

"Сердце твое двулико.
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно."

[qwertysa]

Последний стежок. Последний мазок.
Последняя волна сил.
И все.
Все. Все. Все. Закончилось.
Исправил. То, что невозможно исправить. Вернул, кого нельзя было вернуть.
Да зачтутся мне труды мои…
Я собрал себя и прижался к Завулону. Он тяжело дышал, сердце заходилось в истерике, тело покрывали все возможные жидкости измученного организма, хвост нервно подергивался, хитин неприятно скрежетал в сочленениях. Не рай, в общем.
Но отодвинуться от него я не мог.

"Я же своей рукою
Сердце твое прикрою -
Можешь лететь и не бояться больше ничего.
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное-каменное дно."

Страх…
Хватит! Не сейчас!
Больно. Как же больно возвращаться.
Свет и Тьма рвут и делят, что не может принадлежать им.
Больно.
Сумрак выдирается из оформляющегося тела, вмораживая свои печати – на будущее. На сумеречное будущее. Как же больно … и холодно.
Больно…
-Антон, - и огонь рядом.

"Но я своей рукою
Сердце твое прикрою -
Можешь лететь и не бояться больше ничего."

Сильные руки прижали меня к липкому телу.
-Антон…

"Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно."

Уверенные пальцы зарылись в волосы.
-Антон…

"…каменное, каменное дно…"

Горячие губы прикоснулись к моему виску, шепот выдохом пробежал по лицу:
-Антон.

"…каменное, каменное…"

Я закричал и сел. Потом только проснулся.
Третья неделя после излечения Завулона, а я все еще не могу нормально спать. Один. Часа полтора максимум, потом ору и просыпаюсь. Самое обидное, мои кошмары и кошмарами-то не назовешь. Снится, что я не успеваю "заштопать" Темного, или не знаю, как это сделать, или сумрак не откликается, или я теряю силу, или еще что-нибудь в том же духе. И ни разу не дошло до логического конца. Ни разу этот гад не помер. Весь сон – только ощущение беспомощности, и ничего больше. Казалось бы, какое мне дело, умрет Завулон или нет. Пожалуй, первое даже предпочтительнее. Я вовсе не обязан был лечить его. Но страх, который догнал меня, когда я воплощался обратно в жизнь, во сне не отпускал. Спасало только присутствие самого Завулона. Спасибо, что он сам догадался, и мне не пришлось упрашивать его спать со мной. Не то, чтобы я боялся ночных кошмаров, но квадратная голова и ватные мозги не располагали к решению насущных проблем. А ненасущных – тем более.
Я спустил ноги на холодный пол и взглянул на часы в прихожей. Двадцать пятнадцать. Хватит экспериментировать. Пора готовить ужин. Сегодня обойдемся сосисками с кетчупом.
В день, после штопанья Завулона, (и последующие три) меня безбожно лихорадило. Голова кружилась, температура прыгала, горло и легкие горели, кости ныли как у старика перед дождем. И ко всем этим прекрасностям я ничего не мог есть. Все тут же лезло обратно, прошу прощения за подробности. Кроме молока и сырых яиц. Я теперь яйца, даже вареные, видеть не могу.
И Темный (благослови его, Свет, чтоб он таких сюрпризов больше не притаскивал) со мной нянькался: кормил, поил, в ванную водил. Спать укладывал. Весь из себя заботливый. Нежный. Что греха таить, мне нравилось. А кому бы не понравилось? За такое можно простить и желание сдохнуть в твоей квартире. Впрочем, его внезапная покорность судьбе объяснялась до безобразия просто.
Когда лихорадка начала понемногу спадать, Завулон принялся выгуливать меня на балконе. Конечно, летом в центре Москвы даже на собственном балконе трудно найти свежий воздух, поэтому Завулон запасался им у себя в особняке за городом и привозил мне. Мотался туда-сюда каждый день. Приятно, сумрак его так, даже если иногда воздух попахивал свежим навозцем.
И с чего я взял, что Завулон обитает в офисе Дневного Дозора? Возможно, в советские времена так и было, тогда все в столицу стремились. А сейчас большие люди живут за городом, в Москве только числятся. Всетемнейший тоже несколько лет назад обзавелся особняком, суперпотрясающим и сверхвеликолепным. На моем полутораметровом балконе он долго расписывал прелести проживания на природе, а потом предложил мне переехать туда на случай, если Бука опять заявится. До Подмосковья она не дотянется, и я смогу хотя бы гулять до магазина и обратно и не чувствовать себя замурованным без права на солнце. Дело, конечно, хорошее, но я сказал, посмотрим, ибо дети мои здесь, да и на работе могут не так понять.

Завулон в очередной раз устроил выгул на балкон. В тот день стояла жуткая жара, и меня мутило, поэтому настроение было никакое. Даже такие близкие прогулки не вдохновляли. За пару дней до этого дружно запылили тополя, и пух вьюжками носился за проезжающими машинами. Темный развлекался тем, что бросал вниз зажженные спички, и бурно радовался, когда они попадали в пух и раскатывались огненными полосами. При этом сам же мухлевал нещадно.
Пахло мятой травой, мокрой опавшей хвоей и слабо – смородиновыми листами. Было прохладно и чуть влажно. Мерещился шелест листьев и далекий лай. Из-под чьего забора он это спер? Не поверю, что глава Дневного Дозора выращивает смородину, пока сам не увижу. Да и тогда не поверю.
-Хорошо, - Завулон прислонился к дверному косяку и уставился в небо.
-Наслаждаешься жизнью? – уж очень злобно у меня это получилось, но от мимолетного взгляда в небо снова закружилась голова. Темный, как обычно, не обратил никакого внимания на тон.
-Да, - он повернулся ко мне, улыбаясь. – Благодаря Вашей Светлости. Я тебе столько должен, Антош. Странно слышать это от Темного?
-Ты вообще последнее время со странностями, я уже привык.
Я подумал и добавил:
- Ты мне ничего не должен, - пусть Гесер меня убьет, может, от тошноты избавит. – Но в следующий раз предупреждай заранее, если захочешь откинуться в моей квартире. Я билеты продавать буду, хоть подзаработаю.
Завулон хихикнул и кивнул.
-Не понимаю одного, - он снова поднял глаза к небу, - как ты меня вылечил. Сколько бы в тебе сил ни было, ты не мог справиться с Букой. Или мог?
-Не мог, конечно. Это ж мне весь сумрак впитать пришлось бы – я не резиновый. Вот только Бука тут причем?
-Ну, как причем? Она меня задела, когда мы в нее файербол запустили. Великих Темных от Темных в Москве не так уж много, Антош. Прямо скажем, я – единственный представитель. Вот и пришлось стоять между когортой ваших и инквизиторов. Твоя Бука, видимо, решила, что я самая удобная жертва, или добыча, и хлестнула меня. Спасибо, что не слизала.
Пришла моя пора хихикать.
-Такой бред, Великий Темный от Темных. Я видел, как Бука кушает. Поверь, если бы она тебя задела, мы бы сейчас не паслись тут. Я вообще сомневаюсь, что у нее есть понятие "задела". Твое "слизала" гораздо лучше подходит. Так что ищи врага среди своих соратников по истреблению сумеречных тварей и не сваливай вину на клочок тумана.
-Твой клочок тумана ужрал трех Иных в Москве. И это учитывая, что большую часть вменяемого населения мы из города вытурили. И вообще…
-И вообще, я тебе, конечно, не скажу, кто так надругался над тобой. Потому как сам не знаю. Честно, - я поднял ладонь в знак искренности на недоверчивый взгляд Завулона. – Я заарканил этого злодея, и сам себе пообещал отдать его на растерзание Буке. Но пока спешить ни к чему. Вдруг пригодится. Жертвоприношение там, и всякое такое.
-А если я собственное расследование проведу?
-Проводи. Могу даже отдать тебе аркан. Отлови и убей гаденыша, никто тебе слова не скажет, все в твоем праве. Только пользы, кроме удовлетворения, это никакой не принесет.
-Легко рассуждать о пользе, когда не тебя пытались убить.
-Наверное. Но вряд ли можно сказать, что это действительно далось мне легко. Не тебя же трясет, тошнит и колотит.
-Слушай, Городецкий, а может, ты и вправду беременный?
-Очаг под твою корову, Завулон!
Щиты не давали консервированной деревне раствориться в городской вони, и мы всю ночь дышали зеленой травкой, высокими облаками и тихим ветром.

[qwertysa]

Сосиски закипели ровно в тот момент, когда чуть слышно скрипнула входная дверь.
-Привет, это я, - Завулон устало плюхнулся за стол.
Удравшие от Буки, Иные потихоньку возвращались в Москву, поэтому работы у Дозоров было много. В основном административного порядка и по мелким нарушениям – как раз то, что выматывает больше всего.
-Мой руки, ужин готов.
Горка сосисок, бутерброды, пять жирненьких огурчиков – нормальный ужин. Кому хочется стол богаче, пусть сам себе готовит.
-Завулон, у меня есть к тебе две просьбы.
Темный заметно напрягся и положил сосиску обратно в тарелку.
-Какие?
Глядя на его нахмуренные брови, я старательно удерживал серьезную мину.
-Купи, пожалуйста, себе собственную бритву, я уже устал менять лезвия после твоей каменной физиономии. И сделай второй комплект ключей, если уж берешь мои.
Хмурое выражение на лице Завулона сменилось сначала непониманием, потом облегчением и застыло на удивлении, смешанном с недоверием, радостью, ну, и его запатентованной мировой грустью.
Я не выдержал и рассмеялся.
-Видел бы ты себя!
-Нет, подожди ржать, Антош. Ты понимаешь, что это значит? Бритва, ключи. Еще бы место в шкафу. Ты предлагаешь мне жить здесь с тобой?
Удивление, оказывается, заразно. Наверное, мое лицо в тот момент было не менее вдохновляющим.
-Да ты и так живешь здесь. И я никуда съезжать пока не собираюсь. А шкаф полупустой – занимай, сколько хочешь…
Великий Темный внезапно перегнулся через стол и влепил мне в переносицу мокрый и звонкий поцелуй (и естественно перемазал в кетчупе всю рубашку, а стирать кому? Городецкому, он же у нас крайний).
-У тебя точно не в порядке с головой, Завулон.
Он фыркнул и поморщился.
-Мы же договаривались об именах. Почему ты продолжаешь звать меня Завулоном?
-Потому что ты – Завулон, это твое имя. А Артур – всего лишь псевдоним. Даже не прозвище. И не очень-то подходящее, потому что с медведями у тебя ничего общего.
-Но "Завулон" звучит как-то слишком официально в неофициальной обстановке, не находишь? – он надул губы и принялся возить пальцем по кетчупу на рубашке.
-Да, - я вынужден был согласиться. Что за Темный, даже Костя себя так не вел. – Особенно, когда ты изображаешь из себя не совсем здорового ребенка.
-Я не изображаю больных детей!
-Значит, это так выглядит. Ну, не могу я звать тебя Артуром, неправильно это! Придумай другое имя.
-Вот еще. Ты у нас мастер придумывать, мучайся сам, только замени "Завулона" на что-нибудь поинтимнее, - он засунул сосиску целиком в рот и действительно стал похожим на не совсем здорового человека. Я что ли так дурно на него влияю?
-Слово-то какое… - я задумался. Как можно просклонять имя Завулон "поинтимнее"? Зава или Зява? Или Завуля? – Луни. Знаешь английский? Тебе сейчас это идеально подходит.
-Луни? Откуда такое выкопал?
-За-ву-лон. Лон – нехорошо. А Луни мне нравится. Тем более такое говорящее имечко.
-Ну раз тебе нравится, - что-то он очень легко согласился. - Только при Гесере меня так не называй.
-Ага!
-Слушай, Городецкий, пошли-ка спать.

[qwertysa]

Глава 5

Лето прошло, наступила осень, а Буки, несмотря на мои предсказания, приходить в Москву не спешили. Вероятно, просто не могли. Очаги опоясали город плотным кольцом, лишь в одном месте оставив узкую щель – по Рязанскому шоссе. Завулон рассказал, что много лет назад на мосту через Москву-реку Инквизиция проводила какую-то свою закрытую операцию и чуть не отправила в сумрак весь юго-восток области. Вполне возможно, они открыли маленький очаг, и Рязанка до сих пор не может восстановить энергетический баланс в верхних слоях. Как бы то ни было, а жили мы пока без особых проблем.
Гесер призвал меня на работу, но, учитывая мое довольно потрепанное физическое и магическое состояние, не стал загружать ничем тяжелым (или просто выделил время на "генерирование гениальных идей"). Я теперь работал как белый человек – днем. Возился с бумажками, с обучающимся молодняком, один-два раза в неделю выезжал с инквизиторами на инспекцию кипящего сумрака, разбирал мелкие конфликты с Дневным Дозором. В общем, не пылился и не парился. Домой приходил пол седьмого, готовил ужин и ждал Завулона, либо, возвращаясь из инспекций, прибывал к уже готовому ужину. Там же на кухне мы разбирали все междозорные проблемы и обсуждали последние новости, которых было не так уж много. Потом занимались каждый своим делом, помогая или не мешая друг другу.
Жить рядом с Завулоном оказалось на удивление легко и приятно. Он не делил домашние обязанности, не жаловался на бытовые неудобства, не сваливал на меня какие-то, даже самые необходимые, дела. Если его что-то не утраивало, он просто брал и исправлял это, без лишних ссор и скандалов. Он не притаскивал домой рабочие неприятности, а если кто-нибудь уж очень допекал, то за ужином я выслушивал жалобы на безмозглых Светлых, тупых Темных или "всяких Эдгаров", давал пару бесполезных советов, и на этом, как правило, обсуждение насущных неприятностей заканчивалось, а на следующий день оказывалось, что все совсем не катастрофично.
Это было абсурдно и нереально. И невероятно забавно. Забавно, когда Завулон принес свою любимую кружку с отколотой ручкой и устроил истерику, случайно смахнув ее на пол. И не успокоился, пока я не собрал кружку обратно. Забавно, что он стал звать меня "Муравей" (или "Муравьишка" в зависимости от настроения), объясняя это "общей англоизацией" нашего общения. Вроде как отомстил за Луни, хорошо, что я не осмелился назвать его "Завуля", страшно представить, какое прозвище он тогда бы придумал. Забавно, когда он стучался по утрам в ванную, напоминая, что я опаздываю на работу, и вызванивал меня вечерами, если я задерживался. Забавно, когда во сне он сопел мне в ухо и просыпался каждый раз, как мне надо было сходить в туалет. Забавно, что выходные Завулон проводил со мной, а вечерами, когда я выбирался поговорить с Надюшкой, он провожал меня до седьмого слоя и дожидался там, несмотря на мои уговоры не маяться дурью. Жить с ним рядом было невероятно забавно и нереально легко. Я быстро привык и даже не думал, что когда-нибудь это может закончиться. О такой мирной, спокойной, но не скучной жизни я мечтал, когда женился на Светлане. Если бы мы тогда смогли… Но что теперь гадать?
После его излечения и почти месяца ухаживаний за мной то ли весна, наконец, закончилась, то ли я перестал замечать подобные выверты, но, по крайней мере, если Завулон и позволял себе шуточки и неуместные нежности, это больше не раздражало и не пугало меня. Как в Дозорах не догадались о новом месте проживания Великого Темного, не представляю. Хотя Иным было не до нас, все наслаждались мирными деньками, понимая, что в окруженном очагами городе продлятся они не долго. Я старался разрешить любой конфликт с Темными в зачатке, чему немало способствовали кухонные разговоры с главой Дневного Дозора, поэтому крупных эксцессов не случалось, Гесера это вполне устраивало, и в подробности он не вдавался. К тому же в годовщину Надюшкиного ухода Светлана подкинула очаровательный сюрприз, заявив, что снова беременна, правда, на этот раз из Дозора она не ушла. Игнат четыре дня ходил краснее вареного рака, а Ольга стала как-то странно поглядывать на Бориса Игнатьевича. Завулон ухохотался, когда я рассказал ему об этом.
Раз в две недели главы Дозоров устраивали совещание по проблемам сумрака и Бук (кстати, это название Инквизиция приняла официально, и я, когда узнал, от смущения чуть в подвал не провалился). На совещание приглашался Хена, а, может быть, сам заявлялся. Ну, и заставляли меня сидеть с ними, хотя я по-прежнему чувствовал себя неловко в такой компании. Темы обсуждались исключительно абстрактные, вроде "Что делать с очагами?" и "Как избавится от Бук?". При этом я помалкивал, но даже в пылу спора Великие косились в мою сторону, словно ожидали рождение очередной всеспасительной идеи. Я и сам ждал, но, к сожалению, порадовать старичков не получалось.
В середине августа Хена улетел в Прагу. От предложения провесить портал до места он отказался, объяснив это тем, что вызов был официальный, и мой портал может поставить под сомнение объективность его суждений. Честно говоря, я ни черта не понял. Вечером Завулон мне все подробно объяснил, обозвав наивным мальчишкой. Причем тут я, если это Темные не могут жить просто и по-человечески?
Однако такой отъезд Хены Завулона здорово напряг. Великий Темный от Темных неделю при упоминании об Инквизиции мрачнел и уходил в себя. В этот раз он ничего не объяснял, сказал только: "Не наделай глупостей, Городецкий." И все. Вот поди ж, пойми их.
Итак, лето закончилось. Ушло оно согласно календарю - тридцать первого августа, захватив с собой тепло и солнце. А первого сентября осень встретила школьников холодом и моросью.
Вставать в то утро жутко не хотелось ни мне, ни Завулону. Мы тянули время до последнего, однако, если глава Дневного Дозора мог опоздать на работу или вообще не пойти, придумав какое-нибудь срочное дело, то мне такое счастье не светило – ждали инквизиторы и очередная инспекция.
Проснувшись и, видимо, подмерзнув, Завулон закинул на меня руку и ногу, прижавшись всем телом и положив голову мне на плечо. Температура его тела почему-то всегда немного ниже нормальной, поэтому он, как пресмыкающееся, тянется ко всему, что хоть чуть-чуть теплее. Я не возражал, делиться теплом – главное призвание Светлого, просто я никогда не думал, что это выражение можно трактовать буквально.
От звона будильника и до момента "еще минутку, и завтракать не придется" прошло полчаса. Все полчаса я пытался придумать хотя бы одну весомую для Инквизиции причину, почему я сегодня не должен покидать постель. К сожалению, мозги отказывались работать, поэтому, повздыхав для порядка и пару раз зевнув, я попытался встать. Тонкая, жилистая, но очень сильная рука не пустила меня.
-Куда? – пробормотал ленивый и оттого необыкновенно глубокий голос.
-Работать, - ответил я, ползком выбираясь из-под конечностей Завулона.
Он капризно укнул и подтащил к себе мою подушку.
-Не ходи.
-Инквизиторы не поймут.
-Кому они нужны? Пошли их куда подальше.
-Ты пользуешься тем, что здесь нет их камер и жучков, - я наконец-то вырыл из груды одежды трусы и пошел в ванную. – Попробуй сказать это Хене в лицо.
-Морду, - сонно поправил меня Темный.
-В морду, так в морду, - я не стал спорить и проводить реморализацию по такому поводу.
Когда я вышел из ванной, в коридоре витал скручивающий кишки запах расплавленного сыра и поджаренного хлеба, а из кухни слышался звон посуды под акомпонемент песенки Высоцкого про утреннюю гимнастику. Правда в исполнении Завулона эта песня больше напоминала арию Мефистофеля.
Вернувшись в спальню, я принялся одеваться, попутно включив музыкальный центр. Никогда не вредно узнать прогноз на день. В крайнем случае, его всегда можно проигнорировать.
Центр быстренько пошуршал диском, выбрал что-то, по его мнению, характеризующее грядущую инспекцию, и, разлившись приятным и до боли знакомым зачином, выдал:

"Ты не успеешь ринуться в кусты,
Когда тебя уложат из обреза.
На свете нет прекрасней красоты,
Чем абстиненция морфийного генеза."

-Офигеть, - прокомментировал я, выколупываясь из горла водолазки.

"Фуражки скиньте, серые менты,
Вот вам исход летального процесса.
На свете нет прекрасней красоты,
Чем абстиненция морфийного генеза."

Я застегивал ремень, когда начался проигрыш, и паучьи лапы, подхватив меня, закружили по комнате. Вообще-то в спальне места не особенно много, но Завулон так ловко обходил препятствия, что казалось, будто мы в бальном зале. Он вел уверенно и напористо под жиденькие нотки Беломорсова вальса, и я, никогда до этого не танцевавший женские партии, даже не отдавил ему ноги. Хотя, может быть, потому, что он почти нес меня, позволяя лишь слегка задевать пол.
Слава сумраку, проигрыш скоро кончился. Но ожидаемого облегчения не случилось, Завулон поднял меня на руки, как ребенка. А я-то думал, весна кончилась.
-Завтрак остывает, меломан-предсказатель.

"Всего отрадней прыгнуть из окна,
Отринув тьму, где мусор и блевота.
Всей нашей жизни красная цена –
Одно мгновение свободного полета," – неуверенно посоветовал музыкальный центр.

-Хорошая песенка, - насмешливо сказал Завулон. – Настраивает на позитивный лад.

"В астрал вернутся детские черты.
Из нашей крови выплавят железо.
На свете нет прекрасней красоты,
Чем абстиненция морфийного генеза," – заметил ему (нам) вслед центр.

-Уверен, - согласился Темный.
Опять пошел вальсовый проигрыш, и Завулон крутанулся в кухне каким-то экзотическим па. Я прижался к его плечу, испугавшись, что удар об угол холодильника или полки моя голова не выдержит, и вздохнул свободно только, когда он усадил меня на табуретку.
-Ешь. Я не пущу тебя с инквизиторами за город голодным.
-Боишься, что и кости не найдут?
-Нет, - он, прищурившись, оглядел меня с ног до головы. – Просто забочусь.

"Я выхожу из страшной черноты,
Худой, больной и мокрый, как медуза.
На свете нет прекрасней красоты,
Чем конституция Советского Союза," – донеслось из спальни, и музыка стихла.

[qwertysa]

-Это про тебя, - указал я, налегая на овсянку с жареным хлебцем вприкуску. Завулон помешан на здоровом питании (на моем здоровом питании), и даже хлебец мне пришлось вытребовывать с боем.
-Ерунда, - ответил Темный, не отрываясь от упаковки аппетитно выглядящих бутербродов с сыром и колбасой. – Я прибавил четыре килограмма с тех пор, как перебрался сюда. Это он тебе на будущее. Говорит, что у тебя все шансы сегодня куда-нибудь вляпаться. Будь осторожен. И проснись, в конце концов, раз уж из дома выходишь.
-Попытаюсь. Ты у нас мастер вскакивать и сразу соображать, а я… - я помахал ложкой, не найдя нужных слов.
-Опыт не заменишь никакой силой, - наставительно сказал Завулон, складывая бутерброды в пакет. – Я все-таки уже полвека глава Дозора, вынужден соображать в любой ситуации.
Он наложил на пакет заклинание, сохраняющее продукты горячими, и второе, сообщающее ему, когда бутерброды распакуют.
-Готово. Пообедаем вместе?
-По обстоятельствам, - я поднялся, забирая у него бутерброды и термос с горячим травяным чаем. – Кто знает, что там может случиться с таким прогнозом. Не забудь сам поесть, а то опять будешь костями бренчать.
В принципе, оба заклинания на пакете были элементарными, и мне не стоило никакого труда снять их или обойти так, что Завулон ни о чем не догадается, но почему-то я никогда этого не делал.
-Боишься ночью от грохота не уснуть?
-Нет, - я прищурился и улыбнулся. – Просто забочусь.
Завулон хрюкнул и отвернулся.
-Ну-ну, Луни, приободрись, - я покровительственно похлопал его по спине. – Чай я с инквизиторами за город еду, а не в монастырь на веки вечные ухожу.
-Инквизиторы, монастырь. Какая разница, - Темный вздохнул и тут же хихикнул.
Я рассмеялся и, уворачиваясь от посудного полотенца, вылетел с кухни.
-Одевайся, опоздаешь! – понеслось мне вслед.
Я засунул походный завтрак в маленький рюкзак и, пока искал носки, вспомнил, что забыл покормить "цветочки" – они всего недели полторы как выправились и стали потреблять магическую энергию с прежним энтузиазмом. Конечно, без ежедневной подкормки эта растительность не зачахла бы, зато меня просто-напросто разорвет от избытка сил, если я не буду куда-нибудь их сливать. Завулон как-то возмутился таким бесцельным расходом энергии, но, однажды попробовав впитать то, что я обычно отдаю "цветочкам", провалялся два дня с температурой, перепугав весь свой Дозор, и больше не возникал.
-Помни, в области, как правило, прохладнее, чем в городе. Надень что-нибудь теплое, - он встал в дверях с чашечкой кофе и нехилым бутербродом (а мне, значит, здоровое питание?! Одно слово – Темный).
-Я и так упаковался донельзя.
-Надел водолазку вместо футболки – это ты называешь "донельзя"?
-Мы же в машине, а не пешим обходом.
-Если бы вы из нее не вылезали, тогда ладно, но тебя ведь в салоне не удержишь.
-Сам бы попробовал просидеть десять часов в машине, не вылезая. У меня задница не казенная.
-Поэтому одевайся теплее.
Я оторвался от выбора диска на дальнюю дорогу и повернулся к Темному.
-Ну что бы я без тебя делал, Завулон?
Он ухмыльнулся, потом усмехнулся, потом не в силах сдерживаться рассмеялся.
-Тьма, Антон, я так давно хотел услышать это от тебя, а всего-то требовалось… - его лицо засверкало той самой удивительно прекрасной, великолепной, нереально чистой и сияющей улыбкой, которая костлявого и, в общем-то, страшненького демона превращает в ангела света, пусть проклятого, но настолько красивого, что я каждый раз впадаю в ступор от одного взгляда на него. Хочется в этот момент смотреть, только смотреть, не отрываясь, чтобы не потерять ни секунды такого редкого и до сбитого дыхания потрясающего явления, а проблемы, время и окружающий мир просто перестают существовать. Словно в темноте гробницы на тысячелетнем саркофаге раскололась крышка, и солнце через щель в потолке осветило золотую маску, нетронутую ни смертью, ни вечностью. Словно Завулон прямо с порога спальни решил вознестись на небеса и ждал лишь, когда развернутся крылья. Словно я случайно задел закопченное стекло прабабкиной вазы и обнаружил под чернотой алмазную чашу, до краев наполненную звездным светом.
Ну, не имунен я к Темным, даже когда живу с ними долго бок о бок.
Из ступора меня вывел телефонный звонок. Снять трубку и сказать "алло" - единственное, чего Завулон никогда не делал в этой квартире. Он лениво, будто нехотя, посторонился, пропуская меня в коридор.
-Да? – сказал я в трубку.
-Антон Сергеевич, у вас что-то случилось? – спросил Игорек, семнадцатилетний мальчик-оборотень и по совместительству инквизитор.
-Нет. Почему?.. – я поднял глаза на часы. - Ох, Тьма и Свет.
Я опаздывал почти на десять минут – очень много для Великого, обычно приходящего порталом, неудивительно, что Инквизиция забеспокоилась.
-Прости, Игорек, сейчас буду, - я положил трубку и рванул к ботинкам.
Завулон прилеветировал в прихожую мой рюкзак.
-Не забудь про обед. Позвони мне.
Я угукнул, накидывая куртку и подхватывая рюкзак.
-Застегнись.
-Некогда.
-Стой, Светлый! – гаркнул Завулон, отставил чашку и притянул меня к себе за отвороты куртки.
Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая на часы, пока Темный застегивал молнию и поправлял воротник.
-Я мог бы сделать это в машине, - но он привычно проигнорировал мои возражения.
-Не забудь позвонить, - Завулон чмокнул меня в лоб и толкнул к двери. – И не суйся, куда не надо, без особой на то нужды, - это его любимая присказка, когда я отправляюсь на инспекцию с инквизиторами.
-Слушаюсь и повинуюсь, - проворчал я, отворачиваясь, чтобы выйти из квартиры, но паучьи лапы обхватили меня и прижали к жесткому телу. Прохладные губы вампирским поцелуем впились в висок.
-Сегодня день исполнения желаний, Муравьишка? – отлепившись, пробормотал Темный прямо мне в ухо.
-Я опаздываю, Луни.
После задумчивой паузы он отпустил меня.
-Иди. И не забудь…
-Я помню, - я улыбнулся ему и открыл дверь.

"Там, где танк не пройдет,
И десант пропадет,
В бой пойдут Боевые Протезы!" – проорал из спальни музыкальный центр.

Я рассмеялся и ушел в портал. Умеет Завулон замутить мозги и поднять настроение.

[qwertysa]

На улице моросил противный осенний дождик, и инквизиторы предпочли отсиживаться в машине, дожидаясь меня. Снаружи оставался только Степушка: прислонившись к водительской дверце, он с упоением поглощал сдобную булочку, и все остальное его не интересовало.
-Прошу прощения за опоздание, - сказал я, влезая в фургончик задрипанной Газели.
-Ничего, дозорный, мы не успели соскучиться, - заметил знакомый невыразительный голос.
-Хена?! Когда ты вернулся? – я уселся на свободное место рядом со Старшим. – Я думал, тебя отозвали насовсем.
-Решили, что здесь я принесу столько же пользы, как и в любом другом месте, - Хена прищурившись (и, могу поклясться, принюхавшись) осмотрел меня и невидимо улыбнулся. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я присоединюсь к вашей экспедиции.
-Нет, конечно. С удовольствием поработаю гидом по кипящему сумраку, - я пересчитал остальных инквизиторов и, убедившись, что все на месте, выглянул из машины. – Степушка, радость моя, заканчивай свой пятый завтрак и поехали.
Степушка проворчал что-то неразборчивое, запихнул остатки булочки в рот и влез в кабину. За месяцы совместной работы забота об инспекционной группе целиком легла на меня, хотя начиналось все с простого помечания опасных границ кипящего сумрака. Под моим началом оказалось пять инквизиторов: Степушка – неадекватный Светлый, шестьдесят последних лет потенциально Великий, но заботящийся исключительно о своем желудке, Игорек – Темноватый, как называли его остальные, наивный и иногда раздражающе бестолковый оборотень-ласка, застывший на первом уровне силы, Арман – сухощавый, словно выжатый, молчаливый и болезненно ироничный Высший вампир, периодически впадающий в маразм и начинающий вспоминать годы работы в Инквизиции, человеческой Инквизиции, вспоминать в подробностях и деталях, тут уж бывает не до обеда, Анастасия – молодая ведьма, решившая от чего-то переквалифицироваться в боевого мага, меняющая любовников как прокладки в критические дни, и Теоль – милый, но немного замкнутый, до фобии боящийся сумрак ниже первого слоя, Великий Светлый, в свое время невыдержавший испытание кровью и ставший вампиром, семь лет назад такая же участь грозила и мне. Когда-то в группе было шесть инквизиторов, но со Светлой чародейкой мы не сработались, она была уж очень … сама себе на уме.
Обычно мы собирались в Люберцах, чтобы с утра пораньше не мучится в пробках на МКАДе. Стася и Игорь либо пользовались милостью и порталом кого-то из вампиров, либо приезжали со Степушкой. Задача заключалась в том, чтобы объехать Москву через кольцо ближайших очагов, не выходя, естественно, в сумрак и внести все изменения в карту. Инквизиторы попутно снимали показания со своих приборов, расставленных по всему пути, и пресекали попытки отдельных несознательных Иных чего-нибудь сотворить в опасной зоне. К сожалению, таких оказывалось ненормально много. Я еще понимаю оборотней, они себя не всегда контролируют, но остальные? Ведьмы, готовящиеся к шабашу прямо над очагом. Вампир, за инквизиторскими знаками обучающий сына летать. Инкуб, охмуряющий даму в пересечении полей. Я уж не говорю о магах всех оттенков и рангов, лезущих в кипящий сумрак порой по таким замысловатым причинам, что Игорек завел блокнотик, куда записывал эти шедевры Иного маразма.
Ехали мы медленно, неторопливо, догоняясь до сотни километров лишь на больших трассах, поэтому инспекция редко заканчивалась до восьми вечера, только если везло ни на кого не напороться. Объезжать Москву с запада или с востока Степушка решал сам, соотносясь только с какими-то своими желудочными ориентирами. На этот раз он выехал на запад. Стася и Арман следили за изменениями в силовых линиях. Мы с Хеной тихо обсуждали пражские и московские новости. Теоль делал вид, что спит, а Игорек слушал наш разговор, бесстыдными глазами разглядывая Старшего и меня, словно мы были экспонатами закрытых музейных фондов.
Первая запланированная остановка должна была быть в Домодедово, там же мы предполагали позавтракать. Но пришлось останавливаться до завтрака. Внеплановыми опять оказались оборотни, выбравшиеся в первый день осени побродить по полям и лесам. Впрочем, на них оторвался Арман, пребывавший в особенно мерзком настроении вследствии нахлынувших дождей и воспоминаний. Мы потратили на оборотней не больше пятнадцати минут и отправились дальше, но, не успев отъехать от живописного местечка с говорящим названием Семивраги, встали, и как оказалось, надолго. Сгорел двигатель. Запыхтел, заполнил салон зловонным дымом, сам собой подавился и сдох. Чихая и кашляя, мы вывалили под моросящий дождь.
-Веселое начало, - пробормотал Теоль, по-совиному хлопая покрасневшими и слезящимися глазами. Кто мог предположить, что и у вампиров бывает аллергия.
Степушка, низко нагибаясь, чтобы не попасть в клубы дыма, подобрался к машине и открыл капот.
-…здец, - заявил он, что-то ковырнув в пышущих жаром внутренностях, потом отвернулся, вытер руки о штаны и, не оглядываясь, пошел в поля.
Хена удивленно поднял бровь, глядя вслед уверенно удаляющемуся шоферу.
-Завтракать пошел, - объяснил я, прикидывая, что теперь делать. – До Домодедова километров десять, не больше. Как раз ко второму завтраку, или первому обеду, дойдет. Игорь, позвони своим, спроси, другую машину они пришлют, или инспекцию на сегодня можно считать законченной.
-Ага, - Игорек растерянно кивнул и взялся за сотовый, но тут ему видимо в голову постучалось инквизиторское озарение. – Антон Сергеевич, а вы не можете машину… ну… это… чтобы не сидеть здесь?
-Починить или заставить ехать?
-И то, и другое.
-Починить не могу, я не механик, а надо знать хотя бы примерно, что там к чему. Вот заставить ехать, это пожалуйста. Только без меня внутри, да и уважаемый Старший, я думаю, тоже откажется.
-Почему?
-Воняет сильно, - ответил Хена, недовольно оглядывая мокрую траву на обочине.
-Звони, Игорек. Не тяни время, - я был уверен, что инквизиторы инспекцию не отменят, и нам придется часа два ждать, пока подадут новый экипаж. – А позавтракать мы можем и здесь, оставим бары и рестораны Степану. После него там все равно будет голо как в пустыне.
Я оказался прав. Насчет инспекции.
Анастасия, рискнув здоровьем, вынесла из машины одеяла и расстелила их на предварительно высушенной земле. Я настроил водостойкий купол. Теоль вынул из походных запасов фляжку, Игорь и Стася – припасенные с прошлой инспекции чипсы и минералку, я достал свой завтрак и по-братски поделился с Хеной. Арман презрительно посмотрел на наши яства, хмыкнул и, расправив крылья, умчался вслед за Степушкой.
-Не попади в очаг! – прокричал я и с чувством выполненного долга вкусил утренние труды Завулона. Кайф. Ведь может, когда хочет. Бутерброд с сыром, бутерброд с вареной колбасой, бутерброд с копченой колбасой. Старшему обломился такой же набор. От чая он, правда, отказался, сперев у молодежи бутылку Аква Минерале.
Я рассматривал его, ища намеки на запрятанную саблезубость, но этот оборотень настолько стар, что все его личины надежно скрыты под многотысячелетним налетом цивилизации, и естественно, никаких открытий мне сделать не удалось. Это не Игорек, у которого ласка прет изо всех мест и дыр.
Хена первым делом съел колбасу, отложив хлеб в сторону, потом взял сырный бутерброд, удивленно его обнюхал, улыбнулся, искоса взглянув на меня, и задумчиво уставился в небо, неторопливо объедая с хлеба запеченный сыр. Исключительные манеры.
После завтрака мы валялись на одеялах, ожидая машину, которая, как нам сказали, уже выехала. Учитывая, в какую глушь мы успели забраться, часа полтора отдыха у нас было.
-Особые отношения? – спросил Хена, сыто жмурясь на блеклое солнце, решившее, наконец, выглянуть из-за туч.
Я пожал плечами.
-Не моя идея.
-Тебя вынуждают?
Я вспомнил сегодняшнее столкновение в прихожей и усмехнулся.
-Нет. Просто … так получилось.
-Говорят, он весьма неплох? – Хена недвусмысленно дернул бедрами.
Я почувствовал, как жар заливает щеки.
-Гм… Не знаю. У него, конечно, весна не преходящая, но в постели мы только спим.
Хена недоверчиво хмыкнул. Я поднял руку, чтобы призвать Свет в свидетели, но вовремя вспомнил об очагах.
-Честное слово, между нами ничего не было!
-Я не настаиваю, это ваше дело, - Старший закрыл глаза и растянулся на одеяле. – Хотя жаль, конечно.
Через час машины еще не было. Стася и Теоль, чтобы зря не терять времени, занимались "исследованиями сумрака в зонах кипения", проще говоря, мучили инквизиторские приборы ради своего любопытства. Игорек сидел над учебником неевклидовой геометрии и горестно вздыхал. Я изводил Хену вопросами о всемирных катастрофах, у него богатый опыт в этих делах, но добиться внятного рассказа было чрезвычайно трудно, однако я же Светлый дозорный!..
Я внимательно слушал об ужасах вулканического извержения, когда по коже посыпался песок.
-Потом пошла вода, она осадила часть пыли, и дышать стало легче…
-Хена, на сегодня все, - я поднялся, чуть-чуть шатало. – Бука здесь.

[qwertysa]

Глава 6

-Игорь!!!
На мой истеричный вопль из-за машины вылетела Анастасия с вибрирующим стилетом в руке.
-Стася, свяжись с Инквизицией. Игорь, достань Армана и Степушку. Теоль… Где Теоль?
-Он в сумраке, - Стася отбросила стилет и достала мобильник. – А что случилось?
-Бука пришла. Хена, Завулон и Гесер, - я бросил оборотню свой сотовый. – В сумрак не входить, магией не пользоваться.
Я поднял усиленную тень и провалился сразу на второй слой. Я, конечно, рисковал, и весьма серьезно, но как всегда, когда думать было некогда, я и не думал. Единственное, что пришло в голову: "Завулон убьет меня". Как пришло, так и ушло.
На втором слое бушевал ураган. Плотные клоки тумана неслись на северо-восток, сбивая меня с ног. Что-то разглядеть сквозь него было почти невозможно. Я опустился еще на слой ниже, и осмотрелся в поисках Теоля и Буки.
Бука колыхалась километрах в пятнадцати от нас к востоку. Непохоже было, что она пыталась угнездиться, щупалец я не видел, только темное пятно, беспокойно подрагивающее на фоне серого неба первого слоя. Линия горизонта скрывала от глаз большую часть Буки, поэтому я не мог сказать точно, где она сидит, но вполне резонно было предположить, что где-то перед щелью на Рязанке.
Теоля я нашел сразу, как только отвернулся от Буки. То ли вампир сообразил, что происходит, то ли каким-то несчастным случаем его затянуло на второй слой, но он лежал в паре шагов от меня, свернувшись клубочком. Страх. Я чувствовал его страх - ужасное, захлестывающее ощущение, вышибающее все мысли и такое лишнее среди мирно покачивающихся деревьев. Спасало только понимание, что он боится не Буки, а сумрака, это было смешно и непонятно, и смогло вывести меня из панического состояния. Я вернулся на второй слой, борясь с ветром и туманом, подполз к Теолю и положил руку ему на плечо. Вампира трясло, как машину на щебенке. Чтобы обнять, мне пришлось перевалить его на спину, и он больно прижал мою руку к земле, потом я почувствовал, как дрожащие пальцы вцепились в бедро – уже лучше, хотя Завулон не будет в восторге от этих синяков.
Я никогда не пробовал протащить кого-то через усиленную тень, но вывалиться из сумрака в обнимку с Теолем, минуя первый слой, оказалось не очень трудно. Все-таки когда-то этот вампир был Светлым.
-Арман со Степушкой не могут вернуться быстро, они в зоне очага, - сообщил Игорь, когда я отдышался и встал.
-Пусть найдут какой-нибудь ориентир, я открою им портал.
Стася оторвалась от трубки.
-Офис спрашивает, не надо ли нам чего сверх обычного.
-Мы сумеем о себе позаботиться, - ответил Хена, возвращая мне мобильник. – А у них есть более неотложные дела.
Старший вытащил из машины полную фляжку и, ливанув себе на ладонь, смочил Теолю щеки. Не думаю, что на кого-нибудь, кроме вампиров, такая терапия может подействовать, но Теоль прекратил дрожать и расслабился. Двумя руками он забрал у оборотня фляжку и присосался к горлышку. Кровь текла из уголков его губ и тут же впитывалась в кожу. Когда-то я сказал Косте, что мне неприятно видеть, как питаются вампиры, но с тех пор столько всего изменилось, и я многое отдал бы, чтобы вернуть те времена…
Арман связался с нами только через двадцать минут. Объяснение этой задержке пришло вместе с ним в виде сердитого Степушки и трех огромных пакетов со всевозможной едой и напитками.
-Вендиго, брат, - криво усмехнулся Арман, хлопнув меня по плечу, и влез в машину. Вскоре он уселся на одеяло с новой фляжкой в зубах. Я хотел было возмутиться: такой скоростью они за день выдуют месячный запас крови, но плюнул, в конце концов, не каждый день Бука приходит. На "брата" я тоже решил не реагировать.
Игорек подобрал учебник с мокрой травы, радостно закинул его в рюкзак и повернулся ко мне.
-Что будем делать?
Все остальные тоже оставили свои дела, даже Теоль оторвал лоб от коленок, чтобы взглянуть на меня. Я пожал плечами.
-Ждать, - посмотрел в сторону Рязанского шоссе. - Вы будете ждать, а я понаблюдаю за Букой.
-Так она действительно есть? – Арман удивленно поднял брови.
-Еще как ест, - откликнулся Хена. – Дозорный, ты уверен, что тебя она не тронет?
-Нет, не уверен, - даже уверен, что будь у Буки такая возможность, она схавает меня за милую душу, быстрее и с большим удовольствием, чем многих других, но этого я ему не сказал. – Бука на первом слое, я не буду туда соваться.
-А если мы отойдем подальше, нам можно? – о, нет, Стася начала канючить, мне несдобровать.
-Нельзя.
-Пожалуйста-а-а…
-Подальше начинаются очаги, хочешь сменить Буку на Бяку? – я нечаянно улыбнулся, вспомнив, как вдохновенно Завулон читал Заходеровский стишок, и тут же постарался сделать серьезное лицо, надо срочно найти ведьме какое-нибудь занятие. - Займитесь своими инквизиторскими игрушками, только в сумрак не ходите, да и с другой магией поосторожнее. Я вернусь, когда Великие прибудут.
-Разве они прибудут? – Хена вкопался в один из продуктовых пакетов, Степушка хоть и надулся, но возразить не посмел.
-А разве нет?
-Мне ничего не сказали.
Я усмехнулся.
-Если они не явятся, с меня ужин в ресторане по твоему выбору, Старший.
После задумчивой паузы он кивнул.
Я снова повернулся к Буке, готовясь шагнуть через слой в сумрак. Чижиной песней затренькал в кармане телефон. Ну, и когда ж этот стервец успел сменить мелодию?
-Да?
-Открой мне портал, - мрачно приказал Завулон.

[qwertysa]

Я открыл ему портал на третьем слое.
Первым делом Темный взял меня за плечи и хорошенько встряхнул, так, что клацнули зубы, и я чуть не прикусил язык.
-Господи, Луни! Можно подумать, это я ее сюда пригласил! – я попытался вырваться, но Завулон в мгновение ока принял свою инсектоформу. Вырваться из объятий четырех лап, покрытых жесткими, как туалетный ершик, волосками, не очень-то просто. Я похлопал его по хитиновому панцирю.
-Отпусти.
-Нет, - он сильнее прижал меня к сегментированной груди. – Нет.
-Вампиры увидят. А если ты меня придушить решил, то еще и спасать придут, - хотя в этом я уверен не был.
-Никто не увидит.
Я прощупал местность вокруг. Действительно, никто не увидит, Завулон поставил такой отвлекающий купол, что, наверное, и Бука, будь она на этом слое, проползла бы мимо, не заметив нас.
-Ты хоть представляешь, что я подумал, когда по твоему телефону позвонил Хена, сказал: "Бука пришла", и отключился? – он сжал меня еще сильнее. – Ты представляешь, что я подумал? - чуть больше усилия, и он сломает мне ребра. – Если бы не твой… мой знак на тебе, я бы рванул в сумрак прямо оттуда. У меня есть работа, Муравей, а я не могу ею заниматься, когда волнуюсь за тебя. Сколько Иных погибло бы, если б я пошел спасать тебя, вместо того, чтобы раздавать поручения и рассылать предупреждения?
-Ну, два-то уж точно, - я уткнулся носом в щетинистую полоску между двумя сегментами, пытаясь скрыть улыбку.
-А когда она тебя бы съела, то лопнула бы, - он насмешливо хмыкнул. – Пути камикадзе – пути Светлых.
-Я и есть Светлый.
-Ты мой, глупый Светлый! – Завулон опять гневно тряхнул меня. – Мой. Пойми это, наконец! Никаким Букам, Бякам и прочим несчастьям этой планеты я тебя не отдам!
-Ну, ты еще мне в любви признайся, - я ошеломленно высвободился из его объятий, кажется, даже применив силу. То ли от его слов, то ли от последнего встряха я чувствовал себя немного пришибленным. Завулон, видимо, тоже сообразил, что ляпнул лишнего, вернулся в свою человеческую форму (насколько можно быть человеком на третьем слое) и отвернулся, делая вид, что рассматривает Буку.
Я пришел в себя и хихикнул.
-Бука в другой стороне.
Повернувшись, Завулон хмуро уставился на меня. Почему-то от его молчаливого взгляда я почувствовал себя виноватым. Но извиняться не хотелось, и вместо этого я попытался оправдаться.
-Я действительно сам не мог сразу позвонить, а с такими несчастьями за спиной нельзя терять ни минуты. Ты же понимаешь, на мне группа. Хена, между прочим, связывался не только с тобой, но и с Гесером. И если уж ты так беспокоился, мог бы перезвонить, спросить, где я.
-Что бы все знали о наших отношениях? - он грустно вздохнул и опустил глаза. Когда он так делает, мне хочется обнять и приласкать его, успокоить, хотя я знаю, что это только игра, поэтому, когда он так делает, мне хочется убить его. И иногда я не могу с собой справиться.
-Хена и так знает о наших отношениях. Он оборотень, Луни, а я живу с тобой рядом уже столько времени, что впитал твой запах. Сколько б я ни мылся, этот запах не сотрется, тем более после прощальных поцелуев в прихожей.
-Тем более с этим, - Завулон прикоснулся к моей груди, к тому месту, где под курткой и рубашкой горел его знак.
-Да. Другие оборотни вряд ли догадаются, но Хена – Старший, его обманывать бесполезно, - я решил не рассказывать про разделенные бутерброды. – К тому же это твоя идея скрывать наши отношения, не моя.
-Можно подумать, Гесер бы это одобрил.
Я кивнул.
-Гесер бы не одобрил. Но это не его дело.
Завулон посмотрел мне в глаза и спросил так серьезно, что я понял, свести этот разговор к шутке уже не получится:
-Значит, ты не будешь против, если наши отношения станут более открытыми?
Я глубоко вдохнул прежде чем ответить.
-Нет, я не буду против. Я так же не буду против, если наши отношения останутся прежними. Мне все равно, кто и что узнает. Мы работаем вместе, мы живем вместе, мы спим в одной кровати, едим за одним столом. Я ношу твой знак, у тебя на ауре отпечатки моего Света. Ты спас мне жизнь, я спас тебе жизнь. Ты, в конце концов, моя муза, и, может быть, благодаря этому многие Иные еще живы, а не засосаны очагами и не сожраны Буками. Я не хочу гадать, как отреагируют окружающие, когда узнают о наших отношениях. Я не хочу выяснять, как долго мы будем рядом, и кто уйдет первым. Я вообще не хочу заглядывать в будущее. Мне хватает сегодняшних проблем и забот. А если мнение Гесера – это все, что тебя волнует, то, возможно, нам и нечего скрывать, - по законам театра на этой фразе надо было оскорбленно развернуться и уйти, но я не люблю наигранные позы и жесты, Завулон справляется с этим за нас двоих.
Темный снова взял меня за плечи и прижался лбом как ребенок, играющий в циклопа.
-Твоя дурацкая привычка говорить сначала одно, а потом полностью противоположное, - тихий, низкий голос, казалось, вибрирует на моих губах. - Я бы соврал, сказав, что мнение Гесера по … нашему вопросу меня не колышет. Очень, знаешь ли, любопытно, какое у него лицо будет, когда до него наконец-то дойдет. Но это не все, что меня волнует… - внезапно он отодвинулся. - Наверное, сейчас не время обсуждать нашу совместную жизнь и реакцию окружающих. Твой шеф пытается дозвониться до тебя.
Я все еще не привык к резким переменам темы, стоял и хлопал глазами, как обкурившаяся черепаха. Завулон со вздохом вытащил мой сотовый и сунул мне в руку.
-Лучше сначала выйти из сумрака.
Мобильник, стукнув в ладонь, горестно завыл. Я скинул тройную тень, и мы с Завулоном оказались под внимательными взглядами инквизиторов. До меня даже не сразу дошло, что, вытаскивая Великого Темного в реальность, я не затратил никакого лишнего усилия, словно он действительно стал частью моего существа. Моей магии. Моего мира… Нет, такие мысли для тихого вечера с чашечкой кофе, а не рядом с ухмыляющимся Старшим. Я поднес трубку к уху.
-Слушаю, Борис Игнатьевич.
-Что там у вас, Антон?
-Бука, шеф. Пока сидит на Рязанском шоссе, видимо, хочет вползти в город.
-Дневной Дозор?
-Уже здесь. Хена тоже. Открыть вам портал?
-Давай.

Прошло два часа.
Бука упорно ползла к Москве.
Великие спорили.
Подвалившие инквизиторы и дозорные обеих сторон тусовались вокруг.
Я порталами обходил нашего ползучего монстра, стараясь, чтобы очаги прикрывали меня, если приходилось подниматься на первый слой. Я не очень хорошо понимал, о чем Великие спорят. У нас был не такой уж большой выбор: либо мы убираем Буку от Москвы, либо не убираем. Из способов убирания был известен только один – "мегаваттный файербольчик". Меня это, конечно, не устраивало, но предложить что-либо еще я не мог, а судьбы многих Иных в сравнении со мной… Я не хотел думать о таких сравнениях.
Я блуждал по сумеречным Бронницам, когда почувствовал, как что-то скребется в клейме Завулона. Странное ощущение, не приятное, не неприятное – такое же двойственное, как щекотка. И такое же невинно интимное.

[qwertysa]

Вокруг нашей Газели стояло еще полтора десятка машин. Иные, и дозорные, и инквизиторы, носились по полю и дороге, изображая бурную деятельность. На все лады звенели мобильники, трещали и пыхтели какие-то приборы, тихо шуршали ноутбуки. Шум стоял такой, словно кто-то записывал фонограмму восточного базара.
-Иди сюда, Городецкий, - подозвал меня Завулон, освобождая место на одеяле. Хена разлегся на другом одеяле между Максимом и Эдгаром. Гесер где-то раздобыл раскладной стул со спинкой, а-ля режиссерский, и для законченной картины ему не хватало только матюгальника. Ольга стояла за шефом, привычно опираясь на его плечо. Светлана сидела в ногах на маленькой вышитой подушечке.
Я опустился рядом с Завулоном.
-Ну, - потребовал он после небольшой паузы.
-Что "ну"? Ползет.
-Как она движется? - лениво поинтересовался Хена, словно из вежливости, а не от необходимости.
-Медленно, но настойчиво.
-Городецкий! Антон! – почти одновременно рявкнули главы Дозоров.
-Что вы от меня хотите? Точно измерить скорость? Сказать, во сколько часов и минут она будет у Кремля? Я не знаю. Я не спидометр. И честно говоря, у меня нет никакого желания ходить за ней с линейкой и секундомером.
-Глотни, и начнем с начала, - Завулон вручил мне кружку с горячим (травяным!) чаем.
Великие молча ждали, пока я пил.
-Бука ползет к Москве, но я не уверен, что она будет ползти весь путь. Для нее это не нормальный способ передвижения, если судить по тому, как Буки приходят к нам. Скорее всего, она пользуется какой-то формой однослойного портала…
-Ты думаешь, что, как только она выползет за очаги, то сразу же сиганет в центр города? – Гесер взял протянутую Ольгой кружку с кофе. Я чуть не захлебнулся слюнями от аромата, но вместо этого пожал плечами.
-Не знаю, в центр ли. В прошлый раз она сидела не в самом Кремле. Но где-то рядом, наверняка, хотя я, конечно, не специалист по одноклеточным.
-Одноклеточным? – Завулон оживился, словно я о его родственниках заговорил.
-Амебы, всякие инфузории-туфельки. Девятый слой – слой простейших, Бука оттуда, кем еще она может быть?
-Амебы… - он закрыл глаза, смакуя это слово. – А что мы знаем об амебах?
-То, что они размножаются делением, - я позлорадствовал про себя, увидев, как Великие вздрогнули. – Наша Бука уже поделилась один раз, но я не могу сказать, когда этот радостный момент случится вновь.
-Когда поделилась? Хочешь сказать, у нас теперь три Буки?
-Две. Две Буки, - я продемонстрировал Завулону два пальца. – Была одна, - я загнул средний палец, оставив только указательный, - пришла сюда, стало две, - снова два пальца. – Теперь одна на пятом слое, а вторая по Рязанке ползает. Ясно?
Завулон нахмурился, разглядывая мои пальцы.
-Одна Бука рванула сквозь очаг на Великом Совете и разделилась, когда пришла сюда?
-Да.
-Из-за очага?
-Не знаю, может, время у нее такое было. Я же говорю, я не специалист по сумеречным одноклеточным. И даже не по сумеречным тоже не специалист.
-Каковы шансы, что на пятом слое сейчас одна Бука, а не две? – спросил Гесер.
-Пятьдесят на пятьдесят. Либо одна, либо две. Я их не видел и не считал. Спросите что-нибудь, что я знаю.
-Я думаю, - спокойно произнес Хена, - сейчас для нас пятый слой не так важен, как первый.
-Старший прав. Вот в чем проблема, Городецкий, - Завулон развернулся ко мне всем корпусом. – Мы не можем использовать проверенную методику и шандарахнуть твою Буку чем-нибудь тяжелым, потому что не можем прицелиться. Сбор энергии – довольно продолжительное мероприятие, занимает не один час. Сила концентрируется в каком-то определенном месте и, когда достигает необходимой мощности, просто освобождается. Мы не можем переносить такое количество энергии с места на место. Но мы не знаем, где будет Бука к концу этих часов, и ты ничего определенного не можешь сказать.
-Не могу, - покаянно согласился я.
-Ну так предложи что-нибудь другое!
-Что?! Завулон, почему я?!
-Действительно, почему он? – внезапно подала голос Светлана.
Завулон посмотрел на нее с таким интересом, будто заговорил подвернувшийся под ногу камень. Гесер поморщился:
-Помолчи, Света.
-Нет, от чего же? – позволь ситуация, и Великий Темный потер бы злорадно руки. – Пусть выскажется. Вдруг у нее в голове два десятка идей, как справиться с Букой, а мы ей рот затыкаем.
-Нам бы и одной сейчас хватило, Темный, - заметила Ольга.
-Всетемнейший, - аккуратно поправил он. - Тогда пусть выскажет хотя бы одну.
-Почему вы вокруг него прыгаете? – Светлана кивнула в мою сторону. – Городецкий то, Городецкий се. Спросим у Городецкого, послушаем Городецкого, посоветуемся с Городецким. Если его так шандарахнуло Фуараном, что он теперь может сквозь очаги ходить, это не значит, что он все знает об этом… этой… Буке. А вам…
-Светлая, - решительно прервал ее Хена, - мы собрались тут, чтобы договориться, что делать с Этой Букой, а не выяснять, справедливы или несправедливы наши оценки познаний Антона Городецкого. У вас есть конкретные предложения?
Светлана возмущенно вскинула голову. Великий сумрак, а ведь когда-то я сходил с ума от упрямства на ее миловидном личике, от праведного гнева в ее голосе, от легкого румянца, от сердито прищуренных глаз. Куда все делось? Почему теперь это не вызывает никаких чувств, кроме раздражения? Сердце тоскливо заныло. Как Надюшка воспримет то, что мы с ее мамой больше не живем вместе? Да к тому же Светлана опять ждет ребенка (хотя это пока еще не заметно), как Надя отреагирует на появление братика или сестрички, который будет отнимать большую часть времени ее мамы. И как ее мама отнесется к возвращению дочери? Проблемы, проблемы. С чем еще мне предстоит бороться, чтобы отстоять нормальную жизнь для моей малышки?
От разглядывания бывшей супруги и невеселых мыслей меня отвлек сердито полыхнувший знак Завулона. Я ойкнул от неожиданности и принялся растирать след амулета, который мои же собственные щиты лишили всякой чувствительности. Онемение, конечно, лучше боли, но само по себе оно не особенно приятно.
-Что-то случилось, Антон? – Гесер обязательно должен был это заметить.
-Ничего, Борис Игнатьевич. Но кое-кто получит по мозгам за такую побудку.
"Кое-кто" только довольно хмыкнул.
-Не засыпай. Мы все-таки обсуждаем судьбу Москвы, - Гесер снова откинулся на спинку стула. – Что ты думаешь по этому вопросу?
Моей совести хватило лишь на вопросительно поднятые брови и жалкое муканье. Шеф вздохнул и недовольно покачал головой.
-Целесообразно объявлять эвакуацию?
-Нет, - тут же ответил я (аналитик не дремлет!) и пояснил на вопросительные взгляды окружающих, - не столько нецелесообразно, сколько невозможно. Неработающие в Дозорах Иные уже отгуляли свои отпуска весной, мало кто может собрать себя и семью и уехать из города, все бросив. Вы же предупредили о явлении Буки Великолепной, те, кто может уехать, уедут и так, а остальные, объявляй эвакуацию или не объявляй, все равно останутся.
-Мы с Борисом то же самое говорим, - вклинился Завулон, - а Инквизиция настаивает на эвакуации.
-Инквизиция не настаивает, - каменно поправил его Максим. – Инквизиция рекомендует. Все дружно усмехнулись, в том числе Эдгар и Хена.
-Хорошая шутка, - проворчал Гесер. – Но осуществимых вариантов борьбы с Букой как не было, так и нет.
-А почему вы даже не рассматриваете мой вариант? – обиженно спросила Светлана, видимо, озвучание ее идеи я тоже пропустил.
-Который? – устало полюбопытствовал Хена.
-Пусть доползет, до куда ей надо, угнездится, а потом уже пустим на нее силы, как в прошлый раз.
-Свести еще одну подстанцию? – был бы Завулон гадюкой, изошел бы ядом. – А пока мы будем собирать энергию, сотня-другая безголовых Иных быстро и безболезненно избавит мир от своего присутствия? Хотя это, конечно, плюс. Но вот очаг на пол Москвы – не такое уж безобидное дело. Мало того, что мы и без дополнительных усилий в кольце живем, как в оккупации. Реальность может просто не выдержать еще один.
-Необязательно открывать очаг!
-Что значит необязательно?! Он сам откроется и спрашивать не будет. К тому же, если я правильно понял толкования Городецкого, не файербол Буку спровадил, а именно очаг. Открылся, засосал и закрылся. Только вот на этот раз никаких гарантий, что он закроется, нет.

[qwertysa]

Светлана что-то возразила, Завулон что-то ответил, а я снова отключился от разговора. В голове вертелось только одно: "Открылся, засосал и закрылся", "Открылся, засосал и закрылся", "Открылся, засосал…" и какие-то, еще неоформившиеся, образы.
Знак снова зажгло. Я поймал руку Завулона и сжал.
-Подожди, не отвлекай меня.
Но под пристальным взглядом семи пар глаз думать над деталями задачи было совершенно невозможно, и я сдался.
-Когда вся Иная столичная элита на тебя тырится, в мозгах поселяется безумный миксер, - надеюсь, это получилось в меру укоризненно, но Великие, кроме Хены и Завулона, как по команде отвели глаза. – Для Буки ваши файерболы – это бесплатный хавчик. Если бы в прошлый раз очаг не открылся, думаю, мы бы на самом деле получили двух чудов-юдов. А боится она только очагов. И немного опасается "цветочков". Так что…
-Тогда натрави на нее свои "цветочки"!
-Светлана! – не выдержал Гесер. – Ты думай, что говоришь!
-Да-а, Борис, - протянул Завулон, радостно сверкая глазами, - и ведь не обвинишь твоих учителей, что они не дают новеньким Иным теорию отличий цветочков от собачек.
-А что ты предлагаешь, Всетемнейший? – спросила Ольга таким тоном, который можно было принять и за вежливость, и за оскорбление.
-Видишь ли, Великая, Темные не могут сравниться в изобретательности со Светлыми. Это ваши идеи – гениально неисполнимы, мои же такой вычурностью мысли не отличаются. Единственное, что я могу предложить: каким-то образом загнать Буку в очаг. Других выходов не вижу, - он невинно развел руками.
-Загнать Буку в очаг? – насмешливо переспросила Светлана. – Встать перед ней и сказать "кыш-кыш"? Или красные флажки повесить? Как ты себе это представляешь?
-Я же сказал, Темные – не изобретатели, - Темный жалобно посмотрел на меня. – Антон? Может быть, взгляд "спаси меня от своей бывшей" и подействовал бы, если б я не был слегка обижен. Поэтому я только буркнул:
-Я Светлый. Мои идеи – гениально неисполнимы, - и отпустил, наконец, его руку, которую я, оказывается, сжимал все это время.
-Антон, - Завулон накрыл мои пальцы своими, и я почувствовал, как от знака разливается тепло по всему телу, особенно по щекам.
-Прекрати, или я найду способ его стереть, - тихо пригрозил я, пряча пальцы под задницей - самое надежное место со времен далекого детства. Знак прекратил греться, но жар на щеках еще остался, наверное, он все-таки был моего личного производства.
-Я не имел в виду тебя, Антон, - примирительно ответил Темный. – Ты особенный Светлый. Ну, хочешь, я поклянусь Тьмой?
-Чтобы очаг прямо тут и откры… - в моей голове словно вспыхнул стадионный прожектор, и все мысли как футболисты перед началом матча выстроились в шеренги. – Слушай, точно! Ты гений, Завулон! – я высвободил руку из-под задницы и хлопнул Темного по плечу. Отбил пальцы.
-Я рад, что ты, наконец, заметил, - он сделал вид, что смущен. – Но, может, еще и просветишь нас, в чем эта гениальность выражается?
-Не надо гнать Буку в очаг, надо открыть очаг прямо перед ней, так близко, чтобы она не успела уйти.
Светлана фыркнула.
-Как?
-Элементарно. Призвать Тьму и Свет и добавить энергии. Надо делать это быстро, пока Бука еще не прыгнула в Москву.
Завулон не дал ей высказать прочие возражения.
-Ты уверен, что очаг откроется, если просто призвать Силы? – обратился он ко мне. – Если я выйду…
-Если ты выйдешь и скажешь: "Клянусь Тьмой, Городецкий – особенный Светлый", ничего не случится. Там, где Бука сейчас ползет, благодаря экспериментам Инквизиции энергии не так много. Да и Чагино здесь не далеко. Мы должны вызвать локальный выплеск силы большой мощности и направить его по узкому каналу вглубь сумрака, боюсь, только так можно создать необходимое напряжение, чтобы очаг открылся. И, кстати, вероятность, что он закроется после спроваживания Буки, намного выше, чем в Москве.
-И, правда, гениально, Городецкий, я горжусь собой, - Завулон довольно кивнул. – Не просто так ты в меня верил. Осталось только решить, где взять большую мощность для локального выплеска и этот самый канал. Узкий.
Я почувствовал, что снова начал краснеть, и постарался взять себя в руки. -Канал надо строить так же, как это и всегда делается. А большую мощность… - я протянул руку ладонью вверх.
Крючок, который я забросил три месяца назад, держался крепко. Значит, рыбка жива и здорова. Нить моего аркана проведена на пятом слое, я решил: если уж Завулон не заметил там над собой воронку, то продырявивший его ауру вряд ли заметит тоненькую невесомую ниточку. Я даже ни разу не смотрел, к кому она ведет, чтобы не спугнуть добычу раньше времени. Время пришло.
Я вытащил аркан в реальность. Ослепительно сияющий, тонкий как леска для плотвы, он на вершок поднимался над моей ладонью и растворялся в воздухе.
-Жертвоприношение.

[qwertysa]

Глава 7

Иногда понимание, вроде бы очевидных, вещей приходит очень поздно. Не знаю, мое личное это свойство или общечеловеческое, но доставалось мне за него и от него много и часто. И, как правило, очень больно.
Мысль о жертвоприношении для Светлых запретна. Мы можем посылать в бой безоружного, с благостной миной подставлять друзей, можем отдавать на растерзание целые народы, пытаясь навязать им вселенское счастье, можем заставлять ребенка ворочать толпами безмозглых фанатиков, но мы не убиваем на алтаре. Мы не режем горло, не пытаем и не выворачиваем наизнанку ради Силы. Честно глядя в глаза жертвы. Мы этого не делаем.
Я вспомнил о запрете только, когда Гесер шокировано откинулся на спинку кресла, а на лицах Светланы и Ольги удивление сменилось отвращением. Они понимали, что я предложил. Они Великие, воспитанные, чтобы править миром, а я всего лишь аналитик, призванный решать существующие задачи и оценивать шансы сторон. Или, может быть, дело совсем в другом? Я обратился к Силе в себе: могу я отдать жизнь виновного за миллионы невинных? Сумрак отхлынул от меня, оставляя наедине с совестью. Я должен был решать сам.
-Только хватит ли, друг мой, сил
Не забыть, что ты человек?.. – пробормотал я, вспомнив шедевр Лина, читанный еще в счастливые годы беспечной Иной жизни штатного аналитика. Или только подумал…
Совесть сказала: могу. Я могу принять смерть виновного.
И Тьма поднялась во мне, заглушая боль Света.

Жесткая, неудобная рука обвила мои плечи, а вторая - накрыла ладонь с колышущимся арканом.
-Антон. Все правильно. Ты все сделал правильно.
Нет, не правильно, но так нужно, и выбора нет.
-Так нужно. Так должно быть, другого выхода нет, - откликнулся Завулон, облачив мои мысли в слова.
Я чувствовал, что он боится. Боится что-то упустить. Кого-то. Жертву? Меня? Его Сила врывалась через знак, пытаясь захватить все мое существо. Наверное, все-таки жертву.
Завулон в панике может убить, пришло мне в голову, когда я стал захлебываться во Тьме. И это увело мысли от нравственных выборов в более приземленные сферы.
-Перестань, ты зальешь Свет во мне, - я пихнул ему в ладонь аркан. – Забери его. Это твое.
Поток Силы прервался, и я закашлялся.
-Принимаю, - Темный сразу переключился на новую игрушку; понятия "верность" и "постоянство" точно не входят в его словарь. – Это моя жертва.
-Антон, возможно, такое дело стоило доверить Инквизиции? – все-таки хороший у меня шеф. На сейчас он принял мое отступление от правил, хотя позже, я уверен, засыпет вопросами и упреками. Но это позже и наедине. Борис Игнатьевич может не поддерживать чужие идеи, но он доверяет своим сотрудникам.
-Нет, - я отрицательно мотнул головой и поднялся. – Это его жертва. Я пройдусь, а ты объясни им, что ли, - я легонько пнул Завулона.
-Куда? – он схватил меня за штанину и попытался усадить обратно. Я едва успел подхватить джинсы, пока они не сползли критически низко.
-Вздохнуть и подумать. Не раздевай меня при людях, пожалуйста, - тьфу ты, Свет и Тьма, надо ж такое сморозить! Я покраснел, вырвался и отошел на пару шагов. – Вуайерист-насильник.
Завулон ухмыльнулся. Следом за мной поднялся Хена.
-Я вздохну и подумаю вместе с вами, дозорный, если не возражаете.
Возражать Старшему? Можно, конечно, но не в этот раз. Было любопытно узнать, что он от меня хочет. К тому же мне понравилось выражение лица Завулона, когда я приветливо кивнул оборотню.
Мы отошли недалеко, так, чтобы без сферы заглушения можно было свободно разговаривать, и в то же время не торчать пеньками посреди поля.

-Жертвоприношение. Не самый привычный способ у Светлых добывать Силу… – Хена повернулся лицом к покинутому нами Совету в Семиврагах, оставив мне возможность наблюдать за размытым моросью горизонтом.
-Да, - согласился я, а что еще оставалось делать? – Как инквизитор и Старший ты, скорее всего, знаешь об этом больше меня.
-Возможно. Это ведь вина Завулона?
Я пожал плечами.
-В некотором смысле. Я бы даже сказал, не вина, а причина.
Хена на секунду оторвал взгляд от Великих и посмотрел на меня, хитро улыбнувшись:
-Долгое совместное проживание не обходится без последствий?
-Это совсем другое, - слишком поспешно ответил я, и в результате снова покраснел. Почему рядом с Букой я не могу контролировать эмоции? Таким дураком выгляжу. – Это не от совместного проживания.
Хена насмешливо поднял бровь.

-Ай! Не издевайся надо мной! – я воздел руки к серому небу и хотел было потопать ногами, но передумал. - Что ж у вас, Темных, только секс на уме?!
-Разве я говорил что-нибудь про секс? – невозмутимо произнес оборотень.
-В любом случае. Это не от совместного проживания. Это моя ошибка. Недоделка. Недосмотр.
-Почему?
-Ну… - я задумался. – Надо, наверное, начать сначала.
-Дельная мысль.
-Не перебивай, если уж страдаешь любопытством.
-Не страдаю. Любопытство – это моя работа.
-Знаю. В общем, в прошлый раз, когда вы пытались прогнать Буку, кто-то ввампирился в ауру Завулона. Он думал, что его задело наше чудо-юдо, и приперся ко мне… Если бы спохватился сразу, ничего бы не было.
-Зачем он к тебе пришел?
-Умирать, зачем же еще. К тому времени он потерял слишком много сил, не заметь я вовремя, и через полчаса максимум место главы Дневного Дозора стало бы вакантным. Объяснять, что к чему, было уже поздно, звать кого-то на помощь бесполезно. Да и вряд ли они бы справились, потому что мне пришлось применять, прямо скажем, изуверские методы. Хотя я, конечно, не лекарь. Ну вот, а чтобы я его лучше чувствовал, и чтобы он от истечения он не помер, мы соединили наши Силы.
-Тьму и Свет? – не удивленно это прозвучало, хоть убейте. Да и с какой стати инквизитору удивляться по такому поводу? Они тем же занимаются. Вот только не надо переманивать меня в Инквизицию, я уже от Эдгара дифирамбов Серым наслушался.
-Энергиям все равно как соединяться, Тьмой и Светом они в нас становятся. К тому же меня прикрывал сумрак.
-В каком смысле? – а вот теперь любопытство. Посмотреть бы потом его отчет.
-В прямом. Снимал полярность и отдавал чистую энергию. Теперь он меня не прикрывает, а Завулон об этом частенько забывает. От чего я нахлебываюсь его Тьмы по самые… Ты понял, да?
-По что нахлебываешься, понял, а вот остальное слабо.
-Не имеет значения. Главное, что я забыл отделить нас друг от друга. Не до того, знаешь ли, было. И Завулон об этом не вспомнил. А теперь мы льем друг в друга Свет и Тьму и удивляемся, откуда что берется.
-Ты хоть понимаешь, как двусмысленно это прозвучало? – рассеянно. Слишком рассеянно. Я взглянул на Хену. Он, по-кошачьи прищурившись, смотрел на Великих и инквизиторов и не очень-то вслушивался в мои слова. Хотя на последнее я бы не поставил.
-Хватит, я уже накраснелся за сегодня, так недолго и инсульт заработать.
-Когда ты жертву предлагал, ты знал, что вы с Завулоном связаны?
-Только сейчас понял.
-Ты разорвал эту связь?
-Нет. Скорее всего, из-за нее я не схожу с ума рядом с Букой. И проверять как-то не хочется.
-Правильно делаешь, дозорный.

Я не успел связать его слова со смыслом.
Хена подобрался и прыгнул, на лету меняя форму и погружаясь в сумрак.
Инстинктивно я бросил ему вслед вторую тень, чтобы оборотень не застрял на первом слое под боком у Буки - опыт, накопленный за месяцы мотания с инквизиторской группой, даром для меня не прошел - и провалился туда же.
На втором слое все было по-прежнему: ураганный ветер, клоки тумана и зверский холод. Рыжеватую шкуру Хены я обнаружил метрах в пятнадцати от себя. Он прижимал кого-то к земле, но за мускулистым огузком смилодона я не мог разглядеть, кого.
Я подобрался к нему, почти подполз, боясь, что, если кувырнусь в урагане, то не скоро смогу остановиться. Заглянув Хене под морду, я резко втянул воздух и чуть не захлебнулся туманом. В принципе, можно было предположить, кто настолько сумасшедший, чтобы пытаться убить Завулона и почти довести эту попытку до успешного окончания. И теперь даже странно, почему мы сразу не догадались.
Я все же опустился на колени, скрываясь от ветра за крепким плечом огромного зверя, стоящего посреди бушующей стихии словно каменное изваяние. Пушистое кругленькое ухо протестующе дрогнуло, когда мои ладони обхватили его, не давая ветру заглушить голос.
-Я выйду, поставлю сферу отторжения, потом вас вытащу! Сами не пробуйте подняться, сгинете на первом слое!
Смилодон рыкнул (или у него в животе заурчало?), я принял это за согласие и сбросил тень.

[qwertysa]

Завулон подхватил меня у самой земли и, не тратя время на разговоры, принялся устанавливать ловушку, чтобы не дать жертве снова удрать. Я почувствовал, как всколыхнулся Свет вокруг, - это Гесер прикрыл нас от любопытных глаз. Любо-дорого было посмотреть на совместную работу глав Московских Дозоров. Свет и Тьма, равные по силе, сдерживаемые от противоборства только волей своих хозяев, сплетались и разбегались черно-белыми кружевами, рассыпались искрами, разливались стеклом… Я не рискнул влезать в их совершенство своим топором, а послал двойное лезвие тени вглубь сумрака, окутал слившегося с жертвой Хену и вытащил в реальность. Правдоподобно описать этот процесс вряд ли получится, но ощущение было такое, словно я пытаюсь мизинцами поднять смилодона. Когда последние остатки тени растворились в реальности вокруг гривастой холки, я буквально вывалился из рук Завулона и, запрокинув голову, выдохнул в серое небо.

Тьма прошелестела по потной коже, захлопывая ловушку.
-В порядке? – Завулон легко поставил меня на ноги.
Я кивнул, отбиваясь от его попыток отряхнуть мои мокрые и грязные джинсы и в то же время стараясь удержаться на подгибающихся ногах.
-Тяжелые они.
-Инквизиторы, - Всетемнейший невесело усмехнулся и направился вокруг оборотня, таща меня за собой.

Посмотреть было на что. Фаталис – не просто так второе имя смилодона: пол тонны живого веса, плечи шириной с обеденный стол, бугры мышц, канаты вен. Золотистая шерсть, играя на свету, еще сильнее подчеркивает рельеф тела тренированного и удачливого охотника. Впечатление не портит даже короткий, будто купированный, хвост.

-Ну как же так, а? – несчастным голосом спросил Завулон, присаживаясь перед клыкастой мордой. Я оперся о его плечо, чувствуя, что надо бы забраться в фургончик и банально подремать пару часов, но к сожалению пока это оставалось неосуществимой мечтой.
-И я бы хотел знать, почему, - Эдгар присоединился к нам.
Максим ничего не сказал. Наверное, трудно говорить, когда горло сжато с обеих сторон тридцатисантиметровыми клыками, и слюна, капая с кошачьей морды, стекает по подбородку и скулам в уши. К тому же серповидные когти дробили запястья, а тяжелая грудь смилодона вжимала живот Светлого инквизитора в позвоночник.
Эдгар обвязал свободное плечо Максима красной ленточкой.

-Отпустите его, Старший. Теперь он точно не убежит.
-Он бы и без твоих шнурков не убежал, - заметил Завулон, поднявшись и чуть не сбив меня с ног.
-Много вы знаете о методах инквизиции? - невозмутимо заметил прибалт. - Он же сбросил ваш аркан.

Я не стал вмешиваться в их спор. У Эдгара свои счеты с Завулоном, и будь он чуть более мстительным, вполне мог бы оказаться на месте Максима. Я наблюдал за Хеной.
Оборотень аккуратно вытащил клыки из земли, снял их с шеи своей добычи, обтер о траву и только потом превратился в человека.

-Не люблю, когда на зубах песок скрипит, - ответил он на мой удивленный взгляд. Правда, удивлялся я не этому.

Он нагнулся и без всякого усилия вздернул Максима в воздух. Зрелище, надо заметить, весьма забавное: Хена был несколько ниже своего коллеги (головы на две, если уж совсем честно).

-Как старший по положению и вверенным обязанностям требую немедленного объяснения вашим поступкам, инквизитор, - последнее слово он буквально прорычал, до белых костяшек сжимая кулаки на отворотах изгвазданного пальто.
-К чему? Вы не поймете, - просипел Максим.
-А ты попробуй.
-Он зло. Ему никогда не стать добром. Или хотя бы нейтралом. Он навсегда зло. Вы этого не видите, а я вижу. Я очищаю мир…
-Почему тогда не я? Почему Завулон?
-Ты серый, а он Тьма. Ты не оставляешь следов, а он пачкает. Я не могу ему позволить. Я должен!
-Очередное обострение, - вздохнул Борис Игнатьевич, отворачиваясь к зашедшим под купол дамам.
-Я не сумасшедший! – Максим рванулся из рук Хены, но без особого успеха. – Вы слепы! Светлые! Да ваш Свет не просто потускнел, он погас! Что вы сделали для него? Подписали с Тьмой договор? Жмете руки и улыбаетесь друг другу? Вы теряете свой Свет, вытравляете его из других своими учениями! Вы сами становитесь Темными!..
-Тебе ли судить? – легкие слова Старшего прервали страстную обвинительную речь
-Я судия. Я борюсь не за Свет…
-А против Тьмы, - закончил я за Максима горько-знакомую фразу и взглянул на Гесера. У шефа хватило совести выглядеть виноватым.
-Но ты же инквизитор, - сказал Эдгар с таким отчаянием, что даже у Хены по лицу скользнула жалость.
-Он этого не понимает. Он принял на себя ответственность за судьбу мира, - тихо заметил Завулон.
-И никогда не понимал, - добавил я. – Мы упустили его много лет назад. Может быть, случайно, может быть, намеренно. А потом сбагрили Инквизиции, потому что самим было не совладать.
-Но он же инквизитор, он прошел обучение…
-Он не видит Свет, Эдгар. Ему этого не дано. Но зато он видит Тьму. До мельчайшего пятнышка, - я положил руку на плечи прибалту и повел его из купола. - Обучение только притупило на время страх и ненависть, а события вокруг – очаги, Буки, туда-сюда мотание – спровоцировали новое обострение, как правильно сказал Борис Игнатьевич. И почему, это уже не по нашей части. Это к психологам и психиатрам. Пойдем-ка, сопрем у Степушки чего-нибудь перекусить.

Эдгар вздохнул и прикрыл глаза, на миг доверяясь моей руке.
-Я просто пытаюсь понять…
-Не надо! Поймешь – станешь таким же, а ты нам дорог во вменяемом состоянии, - я расслабился, увидев на его лице слабую улыбку. – Ты просто пойми одно, или прими на веру, Максим – не Витезслав. Никогда им не был, и никаких шансов, что им станет.
Эдгар напрягся и тут же расслабился, посветлел (да простит мне Тьма это высказывание), будто сбросил тяжелый груз. Я поблагодарил щупальце Тьмы, принесшее мне знание о павшем вампире.

Хотелось сказать: "Ты инквизитор, Темный, старше меня в три раза. Должен разбираться в людях. А я уговариваю тебя как новоинициированного мальчишку." Но вместо этого я сказал:
-Ладно, познакомлю тебя со своей группой, там ты найдешь много достойных объектов для своих инквизиторских привязанностей.
И, по-моему, это оказалось правильным, потому что Эдгар вдруг покраснел и скинул мою руку со своих плеч.
-Антон!
-Ну, слава Богу.

Потом я сидел на ступеньках маленького рыжего автобуса (такие обычно используют в ритуальных целях), который прислали вместо нашей безвременно почившей Газели, видимо, на всякий случай - с расчетом забрать тех, кто пришел порталами. Народ вокруг спешно собирался и уезжал, лишние свидетели и жертвы не были нужны ни одной стороне.

Я пил заслуженный кофе и думал: на кой черт я нянчился с Эдгаром?
Он, конечно, мой друг. Знакомый для плохих времен. Но другу не поминают покойные увлечения, тем более я не подозревал о Витезславе, пока не соединил свою аналитическую логику с завулоновой Тьмой. Однако ж, богата жизнь сюрпризами. Интересно, было у них что-нибудь с Витезславом или нет? Фу, гадость какая! Целоваться с вампиром! Дурно становится, как представлю эти клыки и язык до… Хотя язык до – это любопытно. Да, очень-очень любопытно. Но все же не настолько, чтобы уединиться для проверки с Арманом или Теолем. Нет, даже думать об этом нечего, такие эксперименты хорошо не кончаются. Не могут хорошо кончиться, вампиры – это не маленькие пушистые зверьки, которых разрешается тискать без зазрения совести. Я, например, на такой подвиг не решусь. Одно дело – подбросить Костю к потолку (и не поймать), другое дело – его же французить где-нибудь в темном коридорчике. Совсем другое дело. Такими извращениями не страдаю. И уже не пострадаю… Костя-Костя, понесло ж тебя тогда всех облагодетельствовать… Не надо о Косте, не надо, пожалуйста. О чем я до этого думал? А, да, о вампирах и поцелуях. Связал же их как-то, в здоровую голову такое и не придет. Уж если страдать извращениями, то с оборотнями. Они и помягче, пошерстистее, и поспокойнее. Наверняка безопаснее, особенно когда кое-какие места наливаются кровью – их не так, как вампиров, тянет те места откусить. Хотя с оборотнями это уже зоофилия получается. Вот взять хотя бы Хену… Не, Хену брать не надо… Но какое тело! Я ж умру от зависти, мне так никогда не выглядеть, сколько по качалкам не ходи. С другой стороны мне не выглядеть как много кто. Например, Игнат. Он, правда, инкуб, кто его разберет, где там напускное, а где натуральное. Ну, тогда Борис Игнатьевич. Или Медведь. Или Теоль, или тот же Эдгар. Ой, хватит расстраиваться! По крайней мере, я не такая скелетина как Завулон. Вот уж кому никогда даже не приблизиться к Хене. Не удивительно, что он ревнует к Старшему…
Внезапно стало темно, и я понял, что уже давно сижу с закрытыми глазами. Веки сопротивлялись, но "кто в доме хозяин"?!

[qwertysa]

Передо мной стоял Завулон, озадаченно хмурясь.
Пол минуты я разглядывал его, а потом спросил первое, что пришло в голову, вернее, то, что там последним побывало:
-Луни, ты ревнуешь к Старшему?

Озадаченность в его лице углубилась и сменилась нервным беспокойством. Темный присел на корточки и коснулся моей руки:
-Тебе плохо?
-Мм? – мой вопрос с его никак не хотел связываться.
-Как ты себя чувствуешь? Что происходит? Твои мысли скачут как кролики в брачный сезон, даже меня затошнило от их мельтешения.
-Мысли? – о чем же я думал, что это проняло и Великого? О, вспомнил…
-Не бойся, я не знаю, о чем ты думал, - он положил вторую руку на мои пальцы. – Но твой Свет дергает и крутит, будто ты решил его в сортир смыть. Это не очень-то приятно.
-Что?
-Тебе точно нехорошо…
-Подожди, - я вскочил, роняя пластиковый стаканчик с недопитым кофе. – Силы … небесные …
Как же я сам не догадался. Сумрак сходил с ума вокруг (и я вместе с ним). Дергался, как припадочный, и тек. Волна вперед, волна назад. Прилив, отлив. Туда – волна, полная жизни, обратно – пустая, высосанная подчистую. Свет, сколько у нас времени?
-Стой! – знакомые костлявые руки подхватили меня в попытке уйти в сумрак. – Успокойся, Городецкий! Последних мозгов лишился?!
-Хватит меня успокаивать! – я рванулся из объятий, больше похожих на оковы. – У нас нет времени!
-Время всегда есть!
-Время на что? – поинтересовался Хена, бесшумно выскальзывая из-за автобуса. За ним появились Борис Игнатьевич и Ольга со Светланой.
Я воспользовался замешательством Завулона и вывернулся из его хватки. Заодно отскочил на пару метров. Можно было бы гордиться таким прыжком, если бы было время.
-Ни на что! Бука готовится прыгнуть!
Мне представилась уникальная возможность увидеть потемневшего Гесера и побелевшего Завулона.
-Что вы предлагаете? – и как Хене удается оставаться таким невозмутимым в самом центре неприятностей?
-Зависит от вашего решения, Старший, - Завулон взял себя в руки и выжидательно уставился на оборотня. Интересно было бы посмотреть на эту дуэль взглядов. В более мирное время, и я бы не поставил на Всетемнейшего.
-Не вижу смысла менять предложенный вами план. Инквизиция окажет посильное содействие.
Эдгар подошел к нему.
-Но они же хотят… Максима…

Хена наклонил голову и чуть заметно дернул уголками губ. Эдгару этого хватило, чтобы отойти на пару шагов и смиренно опустить глаза.
-Инквизиция окажет посильное содействие, - повторил оборотень. – Твой Максим нарушил правила, он психически нестабилен, и потому опасен. Я обладаю достаточными полномочиями, чтобы решать такие вопросы на месте. К тому же нам негде и некогда искать другую жертву.
По его знаку Игорек и Арман вытащили из автобуса Максима.
-Завулон, ты будешь проводить ритуал?
-Да.
-Тогда он твой.

Всетемнейший потер руки, но не злорадно, а разогревая окоченевшие пальцы, и подошел к Максиму. Я почувствовал, как Тьма, отхлынув от меня, окутала Завулона. Изящное движение руки (не может он обойтись без театральных жестов), и бывший инквизитор лишился всей верхней одежды. Еще одно движение, шепот, от которого заболели уши, - черная клякса на груди Максима съежилась в замысловатый знак и медленно исчезла. Крохотный кусочек исчезнувшего знака – левый верхний угол – показался мне знакомым, и когда клеймо от амулета пробило холодом, словно ледяным копьем, я вспомнил, где видел его до этого. Закусив щеки, я справился с напоминанием, не привлекая внимания, и даже заметил, как красная ленточка рассыпалась пылью, а Максим перестал напоминать неприступную крепость нездешнего мира и стал выглядеть обычным уставшим и испуганным человеком. Мне стало жалко его. До того жалко и нехорошо, что я уже хотел предложить отказаться от рискованной задачи жертвоприношения и закончить все мирно и полюбовно. Пусть лучше его инквизиция судит, а на моих руках не будет крови. Грязь жертвоприношения да не коснется Светло…

Тяжелая, горячая рука отвлекла меня от этих мыслей. Я оглянулся. Борис Игнатьевич молча сжал мое плечо, и я увидел в его глазах понимание и прощение. Я молча улыбнулся ему, быть может, немного коряво.
-Жертва есть, - Ольга встала рядом с нами, не спуская глаз с Завулона и Максима. – Осталось выяснить, кто будет собирать, отправлять и принимать Силу. И можно выходить на место.
-Кто будет строить канал, - другими словами повторил ее вопрос Завулон, опуская бывшего инквизитора перед собой на колени. Темный Властелин хренов. Смотреть на них было неприятно. Противно. – Особенно, кто будет принимать. Круг Силы из магов вне категорий может оказаться покруче подстанции.
-А нужен ли Круг? – спросил Хена с видом учительницы математики, ученик которой решает, сколько будет два плюс два через интегралы.
Остальные молча повернулись ко мне.

Я вздохнул. Опять за всех отдуваться, нашли крайнего, совести у них нет.
-Не нужен. Я уйду на восьмой слой, а Завулон будет принимать Силу в себя и сливать ее мне. Думаю, этого хватит, чтобы открыть очаг.
-Я не уверена, что это хорошая идея, Антон… - начала было Ольга, но Светлана прервала ее:
-А почему именно вы?
-Потому что это, - Всетемнейший постучал указательным пальцем Максиму по темечку (очень неприятная процедура: те несколько раз, когда мне так же доставалось, я думал палец Завулона проломит череп), - моя жертва, и ни с кем делиться я не собираюсь. А Городецкий – потому что он может ниже всех пройти, и соответственно канал получится длиннее, сила будет спускаться ниже, - я не стал уточнять, что это далеко не единственная причина. – Но, конечно, если леди хочет поменяться…
-Леди не хочет, - оборвал его Гесер. – Спасибо за лекцию, Артур, возможно, мне стоит взять тебя преподавателем на пол ставки. Антон, - Борис Игнатьевич развернул меня к себе лицом, - вы сгорите. Завулон просто лишится Силы, а тебя разорвет от такого потока. Это не хорошая идея, ты не представляешь, что предлагаешь.

Я всхрапнул и засмеялся. Захохотал. С повизгиваниями, фырканьем и слезами. Элементарная истерика. Тьма, Бука и Великие все-таки доконали меня.
-Сг-сгореть?! Вы издеваетесь?! Я собираюсь открыть очаг, спустить в него Буку, а вас волнует, что я могу лопнуть от переи-переизбытка Сил?! – самое противное, что я осознавал свое состояние, но остановиться не мог. – Я окажусь в эпицентре открывающегося очага, он снесет меня на десятый слой, может, и ниже, и каким я туда прибуду – совершенно неизвестно, но очень вряд ли, что целым! А е… а если, не дай Бог, не снесет, то Бука грохнется прямо мне на голову! И вас, правда, волнует переизбыток Сил во мне?! Да с тех пор, как Костя погиб, я ношу в себе столько, что могу накормить все ваши Дозоры и Инквизиции до сам…!
Хена очень вовремя подошел и влепил мне пощечину

[qwertysa]

Пятнадцать минут спустя, насильно напоенный, накормленный и отогретый, я закончил давать инструкции, скинул с плеч одеяло и снял водолазку.

-Мне это не нравится, - предупредил Завулон, разминая пальцы.
-А мне-то как нравится, - съязвил я. – Если у тебя есть другие предложения, с удовольствием выслушаю.

Других предложений у него не было. У стоящего над нами со скептическо-недовольной физиономией Гесера - тоже. Поэтому я приготовился к одному из самых неприятных моментов своей жизни (если не считать предстоящее купание в очаге). А что может быть приятного, когда Тьма пробивает в вас ходы, как жук-точильщик в старом дереве? Особенно, если вы изначально Светлый. Но когда холодные пальцы Темного коснулись зудящего следа от его амулета, я не позволил себе даже вздрогнуть – одной истерики на день вполне достаточно.
На самом деле, иметь в себе "Трубу Второй Силы", как это ласково величали Иные-ученые, не так уж плохо. Говорят, некоторые маги прошлого специально подвергали себя такой процедуре. В качестве пассивной защиты от мелких заклинаний и проклятий эти трубы просто идеальны, а при должной сноровке и удаче, не прилагая особых магических усилий, можно полностью опустошить более слабого противника.
Мне еще повезло, что начальный, самый болезненный, этап пройден, и Сила Завулона уже пробила ход, оставив знак на моем теле. Правда, пришлось объяснять его возникновение Гесеру, который был крайне недоволен и обозвал меня "беспечным мальчишкой", но тут же добавил, что это хорошо, так как смотреть на мои "коряки" ему не хочется. Добрый у меня шеф, ничего не скажешь.
Когда экзекуция закончилась, Сила Завулона не лилась в меня рекой, а падала океаном. Спасибо сумраку, я успел поставить щит и не выхлебал Темного за один присест. Да, ему не поздоровится, когда мы начнем претворять наш план в реальность. Борис Игнатьевич не прав: если мы не перекроем поток, когда очаг развернется, и нужды в энергии не будет, Завулон погибнет. Истечет, как от удара Максима.

-Дай-ка свои ключи.
Металл плюс простейшее заклинание, охраняющее новичков от сумрака, когда они только начинают развлекаться с магией. Этого должно хватить. Я прицепил ключи на цепочку какого-то амулета на его шее.
-Я знаю детские заклинания, - проворчал он, рассматривая свою новую защиту.
-Не сомневаюсь, только вряд ли к тому времени, когда это понадобится, в тебе останется хоть капля магии. Да и не забывай про очаг. Он, конечно, искусственный, но его естественные свойства никто не отменял. Сосет как натуральный. Это и вас касается, - я кивнул Гесеру, - никакой самодеятельности, никакой магии. Не делайте ничего, о чем потом пожалеете.

Завулон только горько усмехнулся.
Я оделся, выпил еще стаканчик кофе и выпрыгнул из автобуса к ожидающим инквизиторам и женщинам. За мной выбрались главы Московских Дозоров.
Хена кивнул мне, я повернулся к Завулону.
-Ну все. Выступаем.
-Уже?
-Фигли тянуть?

До места я добирался по шестому слою – это последний из доступных мне слоев, по которым еще можно ходить ногами. По всем остальным приходится плавать, летать или просто висеть, как на восьмом. В чем я лишний раз убедился, опустившись на предназначенное мне рабочее место.
Цветочки меня приняли словно родного. Столько ласки сразу я, наверное, не получал и от родителей во младенчестве. Глупые растения даже не подозревали, каким пережором им грозит встреча со мной. А мне это было на руку: уж лучше я буду жалеть неразумные цветочки, чем Максима - от одной мысли о том, что его ждет, мои внутренности начинали опасно подползать к горлу.

Я увлекся возней с цветочками и чуть не пропустил начало операции по спроваживанию Буки. Из-за мельтешащих веточек я не знал, что происходит в реальности, но Сила мягко толкнулась в меня, и я увидел глазами Завулона, как Максим бьется под умелыми руками. Сумасшедшие глаза бывшего Светлого инквизитора, рот, открытый в крике… Я поблагодарил сумрак за то, что ничего не слышу, и без того из-за разницы в течении времени я видел пытки и мучения Максима, как замедленную садистом-оператором киноленту. И мысль, что Завулон вот так же бился и кричал под моими руками, когда я штопал его, не успокаивала, не приносила ожидаемого удовлетворения. Может быть, потому, что я чувствовал, как Всетемнейший наслаждается болью своего обидчика. Может быть, потому, что он собрал все удовлетворение с нас обоих к себе, и мне ничего не осталось, кроме отвращения и жалости. Может быть… Может быть, потому, что он Темный, а я Светлый.

Рука медленно, мучительно, поднялась и так же медленно и неотвратимо опустилась. С восьмого слоя это движение казалось почти нежным, но в реальности тонкие пальцы обрушились на грудь Максима, проломили ребра и выдернули под ветер и моросящий дождь живое, словно дышащее, сердце. Магия? Никакой магии, всего лишь тренировка. Годы тренировок. Из оборванных сосудов тут же хлынула кровь, а в меня ударила Сила.
За мгновение до этого я открылся.
Очаг на пятом слое, в котором я плескался чуть меньше полу года назад, был тарелкой супа по сравнению с Ниагарой, вломившейся в меня, стоило только приглашающе распахнуть двери.
И это был Завулон. Великий. Всетемнейший. Каждая капля несла его историю: следы Иных, тех, кого он когда-то упокоил и опустошил, тех, кто давал ему Силы, и у кого он брал их без спросу, следы инициированных и принесенных в жертву… Историю его Иной жизни… Мой Свет, Свет Максима, Свет Гесера. Тьму Эдгара, Кости и Витезслава… Слезы матери, гнев наставника и смерть детей. Скуку и любопытство. Брезгливость и радость… Желание любить и умереть…
В тот краткий миг, который длился для меня во много раз дольше, чем для него, я понял, кто такой Завулон. Понял… И очаг открылся.

Сумрак убаюкивал мою разорванную сущность. Тихо, нежно, осторожно слеплял горящие кусочки и матерью-волчицей слизывал слезы покореженной магии. Сколько прошло времени до того, как я снова научился думать? Сколько прошло времени с тех пор, как я смог двинуться и осознать себя единым? Сколько еще пройдет, пока я пойму, где нахожусь и как отсюда выбираться?
Я безвольной медузой болтался в океане. И океан пел мне бесконечную колыбельную, укачивал и убаюкивал, улыбаясь, как родная мать улыбается своему новорожденному сыну.
Почему "как"? Я и был его родным сыном. Его руки-потоки несли жизнь и оставляли ее на моих осколках. И я возвращался, медленно, неуверенно, оглушенный, истерзанный и выжатый, но возвращался. Рождался силой стихии, что когда-то дала жизнь моему миру.
Наконец, наступил момент, когда я смог жить без поддержки и заботиться о себе сам.
Воды расступились, выпуская меня из своего лона. Я вдохнул, и ветер, такой же сильный и ласковый, как океан, расправил мои обновленные легкие, заставил биться сердце, погнал по венам кровь. И даже странно, что такими простыми человеческими ощущениями можно описать чувства новорожденной реки.
Но они пьянили, и тогда я познал счастье всеохватности. Весь мир был мне доступен. От такой внезапной свободы я закричал, рассылая волны-паутинки по всем направлениям…
Теплым ответным дуновением слегка задело меня, а потом переливчатым звоном ручейка окружило и забрызгало серебристым смехом. Я не мог не узнать этот голос.
"Надя."
Что-то мягкое, маленькое, хрупкое ткнулось в мою грудь застенчивым ветерком, расплылось весенней лужицей на подтаявшем ледке… И его я не мог не узнать.
"Костя."

Конец второй части